Быстро листаются календари. Быстро летят в них числа, четким делением суток отбивая ровную дробь жизни. А между тем в них нет той коварной черты, рубежа, на котором встречаются дни. Эти границы нельзя обозначить типографской краской. Подобно оборотню, калечащему живую плоть, единица обретает старушечий горб и змеиный хвост, только когда стрелки указывают полночь.
Конец осени. Ветер дул изо всех немыслимых сил, пугая прохожих скрежетом и разбойничьим свистом. Прошло полтора месяца с тех пор, как пьеса Солы была разрешена к постановке. Бесконечные репетиции, бесконечные переживания. Но даже несмотря на то, что Верти постоянно опаздывал, Квентин душил приторным вниманием, Хэпи язвил по поводу и без, Гордас злился и был чаще всего недовольным, заставляя других ощущать за себя неловкость, а Азраил со своей скорбной мрачностью, которая за последнее время переросла в привычку, забывал роль, Сола была счастлива, как может быть счастлив только смертный человек, прощая многое.
* * *
По всему огромному дому распространялся запах осенней сырости. Барри вышел на крыльцо, судорожно глотая промозглый воздух. Он чувствовал себя виноватым во всех смертных грехах мира и еще в каких-то дополнительно. Ему хотелось выплеснуть свою обиду, и чтобы непременно это сопровождалось бранью, хотелось подраться без объяснения причин. В душе, как в воздухе, преобладала сырость. Хмурое небо обещало дождь. Барри не моргая вглядывался в даль, словно хотел различить то, что обычно различают при помощи увеличительных стекол, подзорных труб, микроскопов, но никак не при помощи обычных человеческих глаз. Он закусил губу и сел на ступеньки дома, так и не увидев желаемого.
Порученные дела навязчивой очередью столпились в им назначенном времени, и Барри не мог выдумать достойного предлога, чтобы проигнорировать их.
Барри был фермером. Все ныне живущие члены его семьи – дед, отец, мать и сестра, а также большое количество другой родни, претендующей на кровные узы, все они были фермерами. Этих самых родственников Барри частенько путал, будучи просто не в состоянии запомнить, кто кому и кем приходится, чем сильно раздражал строгого деда. Испокон века в их роду мальчиков воспитывали сурово, приучая к тяжелому земледельческому и скотоводческому труду с самых юных лет, впрочем, как и девочек. Ферма завещалась в их семье по мужской линии, переходя от отца к сыну, от сына к его потомкам и так далее. Это была большая ферма с большим старым домом в два этажа. Солидная конюшня располагалась неподалеку и по своему неприступному виду напоминала крепость. Семья гордилась своими лошадьми, которые постоянно привозились, перекупались, продавались понимающим в этом толк дедом Барри. Женщины в их роду, как правило, занимались хозяйством. У Бертоков даже был магазин с их продукцией, к которому примыкало небольшое кафе местного порядка. Кафе всегда пользовалось популярностью.
