Читать онлайн Ten Parmon - Голос, которого больше нет

Голос, которого больше нет

Автор: Ten Parmon

ПРОЛОГ

Когда он открывает глаза, в комнате всё ещё стоит запах – как будто

перегорело что-то человеческое. Он долго сидит, не двигаясь, не веря, что это

утро. Утро после всего.

Окно заляпано дождём. Стекло – мутное зеркало, в котором он почти не

узнаёт себя. Лицо – как у умирающего, только кожа цела.

На полу рядом с креслом валяется рубашка, пропитанная чем-то, что уже

застыло. Он наклоняется, подбирает её – и отбрасывает. Кожа на ладонях

стянута, будто обожжена. Под ногтями – грязь. Или кровь.

Он встаёт и идёт в ванную. Зеркало его не пускает – словно говорит: не

смотри. Но он смотрит.

И не узнаёт.

Тело нашли через три дня.

Под развалинами общественного бассейна, заброшенного с конца

девяностых. Девочка – лет шестнадцати. Сломанная, но будто специально

положенная. Как цветок, растоптанный на белой скатерти.

Полиция молчала.

Психологи ломали пальцы в догадках.

Пресса выдумывала: маньяк, художник, сатанист, мясник.

Но никто не знал, что он был там.

Он видел это.

И ничего не сделал.

Год спустя он не может спать в тишине.

Только с включённым телевизором. С голосами, чтобы никто не кричал

внутри.

Он работает следователем. Убийства. Местные. Иногда – дети. Иногда – не

дети. Он больше не чувствует.

Пока не появляется следующее тело.

И следующая поза.

И следующий шрам – как будто для него.

Он не помнит.

Он боится вспомнить.

Иногда он думает: а если это я?

Если всё, что было потом – это моя же защита от собственной памяти?

Если я прятался не от убийцы… а от самого себя?

Потому что в ту ночь, под тем бассейном,

она прошептала моё имя.

«Ты хочешь знать, что внутри убийцы?

Тогда тебе придётся вспомнить, как туда попал…»

СОДЕРЖАНИЕ

ЧАСТЬ I –

Тень, в которой я жилa

1. То, чего мы не видим

2. Как начинается молчание

3. Ты не всегда чудовище

4. Пауза между ударами

5. Хрупкое согласие

6. Голос без крика

7. Доверие – это осколок

8. Я всё ещё здесь

9. Если ты исчезнешь

10. Ночь внутри нас

ЧАСТЬ II –

Кто мы друг для друга

11. Тишина за стеклом

12. Если бы я не знала

13. Всё, что мы не сказали

14. Плечом к монстру

15. Фантомы, которые дышат

16. Стало слишком тихо

17. Когда ты снова идёшь рядом

18. Это была я

19. У нас уже есть тело

20. Он всё ещё смотрит

ЧАСТЬ III –

Цена правды

21. Остаться – значит стать

22. Ты не кричала – и я остался

23. Связь, от которой не сбежать

24. Суд – это не финал

25. Я тоже могла

26. Когда ты сказала всё

27. Ты был моей тенью

28. Письмо, которое не простило

29. Я теперь враг, но не лжец

30. Я говорю за себя

ЧАСТЬ IV –

Жизнь после

31. Другой, кого он не убил

32. Проект, где я сказала правду

33. Ты снова рядом, но не со мной

34. Письмо от матери

35. Голос, которого больше нет

ГЛАВА 1

Сначала был звонок.

Не сирена, не вопль, не выстрел.

Просто звонок. Короткий, как укус. Как палец на шее. Тейтум поднял трубку

спустя четыре сигнала – слишком быстро для человека, который не ждал

новостей.

– Агент Тейтум? – голос был хриплым, чужим, с оттенком, который сразу

вызывал тревогу. – Найдено тело. Район Мидтаун. Заброшенный склад, в

двух кварталах от Уинслоу-стрит.

– Характер травм? – спросил он сухо.

– Лучше вам увидеть самому.

Он уже знал, что поедет.

Улица была вымершей, как будто кто-то выключил город только на этом

квадрате. Ни машин, ни собак, ни случайных прохожих. Сквозняк гонял

обрывки газет по асфальту, как призраков.

Здание, которое они нашли, было раньше типографией. Внутри пахло пылью, ржавчиной и чем-то ещё – железом. Мокрой кожей. Слишком знакомо.

Полицейская лента пересекала вход, как перерезанное горло. За ней стояли

двое – молодой коп и женщина в защитном комбинезоне. Судя по взгляду, они уже всё увидели. И хотели забыть.

– Где она? – спросил Тейтум, не называя пола. Он уже знал, что это

женщина.

– Второй этаж. Лестница справа. Осторожно – ступени сгнившие.

Он поднялся. Скрип дерева был почти жалобным. Как крик того, кто не

может больше держать тяжесть.

Комната была пустой, кроме неё.

Тело лежало на бетонном полу, в центре, как на сцене. Женщина лет

двадцати, полностью обнажённая, волосы тщательно уложены. Руки —

вытянуты вверх, пальцы изогнуты, будто играют на невидимой скрипке. На

животе вырезано: “4. Торг”.

Рядом – старое, потёртое зеркало.

Разбитое. Осколки – как звёзды вокруг головы.

Тейтум не двигался. Он не подходил сразу. Он знал: у таких тел – своя

гравитация. Они тянут к себе. Заставляют думать не как следователь. А как

свидетель. Или участник.

– Есть следы насилия? – спросил он, почти шепотом.

– Переломы запястий, множественные гематомы на бёдрах, губы сшиты

ниткой. Мы ещё не вскрывали.

– Она умерла от удушья?

– Вероятно. Горло синее. И… – женщина замялась. – В лёгких… вода.

Хотя поблизости нет ни водоёма, ни ванны.

– Символично, – пробормотал Тейтум. – Как сцена.

– Простите?

– Он ставит пьесу. Стадии горя. Отрицание, гнев, торг, депрессия, принятие.

Это – третья.

– То есть это уже третья жертва?

Он ничего не ответил. Потому что это был не третий.

Это был четвёртый.

Просто про первый случай никто не знает. Потому что он был там. Год назад.

И тогда он не сказал ни слова. Ни коллеге. Ни отчёту. Ни себе.

В машине он долго сидел, не включая двигатель. Дождь шёл редкими

каплями, как будто не решался начаться по-настоящему.

Он открыл бардачок. Там лежал старый диктофон. Он не включал его с тех

пор, как пытался записывать сны.

Нажал на кнопку.

– Запись номер один.

Новая жертва. Женщина, двадцать – двадцать два. Тело уложено в позе

скрипачки. Надпись на коже: «Торг». Сцена… слишком театральна. Слишком

знакома. Это четвёртая, но не третья. Я… я помню. Тот случай. Подвал.

Девочка. Зеркало. Губы… шептали моё имя.

Он выключил.

Он знал, что нужно говорить с начальством. Поднимать архивы. Создавать

рабочую группу.

Но он не сделал этого.

Он набрал другой номер. Старый. Закрытый.

– Это Тейтум.

– Я надеялась, ты никогда не позвонишь, – сказала женщина.

– Он вернулся.

– Ты уверен?

– Он не уходил.

– И ты снова не скажешь им правду?

– Нет.

– Тогда я приеду.

– Зачем?

– Чтобы ты не сломался раньше времени.

Когда он положил трубку, в зеркале заднего вида он увидел улицу.

На тротуаре, напротив – стоял ребёнок.

Смотрел прямо в него.

И держал в руке зеркальный осколок.

Тот самый, что был рядом с телом.

Когда он моргнул – ребёнка уже не было.

Он остался сидеть в машине ещё минут десять, не шевелясь. Пальцы на руле

стыли, но он не чувствовал холода. Только пустоту. Ту особенную, жёлтую

пустоту, как в старых отельных коридорах, где пахнет плесенью и дешёвым

мылом, и где никогда не гаснет свет.

В конце концов он тронулся – медленно, будто отрываясь от себя. Ехал без

радио, без мыслей. Только дорога. Только дождь. Только щелчки дворников, которые, казалось, бились с его пульсом.

У себя дома он не зажигал свет. Поставил чайник, но не включил. Сел на край

кровати, не раздеваясь. Комната пахла бумагой и пылью, как архив. На полу

– папки, на стене – ни одного фото.

Тейтум достал старый ящик. Тот, который прятал не от чужих – от себя.

Открыл. Внутри – обугленная деревянная игрушка. Два письма. И

фотография, где девочка смеётся – лет десяти, в солнцезащитных очках, рядом с женщиной, лицо которой кто-то выцарапал ногтями.

Он прижал игрушку к губам.

Потом резко отбросил.

В этот момент раздался стук в дверь.

Он не удивился. Он знал, кто это.

И знал, что она не позвонит заранее.

Она никогда не звонила заранее.

Он открыл. И увидел Зои.

Та самая женщина, которая ответила на звонок. Бывший судебный психолог.

Когда-то она вытащила его с той грани, где не живут. А потом исчезла.

Теперь стояла перед ним, как будто не прошло четырнадцать месяцев.

– Я сказала, что приеду, – просто сказала она.

– Ты вовремя. У меня снова сны.

– Это не сны.

Она вошла. Поставила зонт. Сняла мокрую куртку. В её глазах не было

сострадания. Только ровный, профессиональный холод – как у хирурга, который знает, где будет резать.

– Рассказывай, – сказала она. – С чего началось?

– Ты не читаешь новости?

– Я читаю твои глаза. Это всегда точнее.

Он рассказал. Про тело. Про позу. Про зеркало. Про надпись. Про шрам на

внутренней стороне бедра – тот же, что был у «первой». Про то, что губы

зашиты ниткой – и не просто так, а так, как он видел однажды у той, что

умерла в 2006-м. Тогда дело списали на ритуальное. Но он знал: это не

ритуал. Это – повтор. Почерк. Стиль. Зов.

– Он говорит с тобой, – тихо сказала она. – Это не послание полиции. Это

ты – его зритель.

– Я боюсь, Зои, – впервые за долгое время он это произнёс вслух. – Не

убийцы. Себя. Я боюсь, что всё это – я.

Она медленно подошла. Взяла его за запястье, приложила к своей шее.

– Чувствуешь пульс?

Он кивнул.

– Ты жив. А значит – ещё не чудовище.

Ночью он снова видел её.

Ту самую.

С зеркалом. С вырезанным символом на животе.

Она смотрела на него. Не укором. Просьбой.

«Не дай ему сделать это снова».

Он проснулся в поту.

За окном гремел гром.

Он встал, подошёл к шкафу, достал папку. Та, что была закрыта.

Неофициальная. С надписью от руки: “UNDECLARED”.

На первой странице – фото.

Тело. 2005 год. Тот же шрам. Та же надпись.

Но дело не было заведено.

Он вспомнил, как тогда сказал себе: это совпадение.

И как потом годами молчал. Теперь он знал: он часть этой истории. Вопрос

только один – жертва он… или соучастник?

ГЛАВА 2

Тейтум не любил архивы.

В них пахло так, как в гробах должны пахнуть воспоминания: пыльно, медно, по-человечески.

В особом отделе департамента стояли шкафы с делами, которые не имели

права существовать. Они не были закрыты, но и не открывались. Они были

– между. Между законом и страхом. Между правдой и тем, что никто не

хотел узнать.

Он провёл пропуск, зашёл в комнату без окон.

На потолке – лампы дневного света, от которых болят глаза.

Папка с пометкой “CL-01/2005/Not for media” лежала на самом верху, будто

кто-то специально оставил её ближе к нему.

Он открыл. И вспомнил.

Та девочка – Элоиза Дрейк. Тринадцать лет.

Исчезла из приюта. Нашли через четыре дня. В подвале муниципального

склада.

Позвоночник сломан. В глазах – следы ожога. На коже – вырезано «ты

тоже».

Дело не получило огласки. Потому что тогдашний шеф сказал:

– Она не из семьи. Пресса не узнает. Закрой дело как «неустановленный

мотив». Убийца всё равно не оставил следов.

Но он оставил.

И Тейтум знал – он это заметил. Тогда.

На теле был символ – почти незаметный. Знак бесконечности, вписанный в

контур ладони.

Такой же, как у новой жертвы.

Он закрыл папку.

И тут его взгляд упал на лист, вложенный внутрь. На нём – короткое письмо, машинописное, на жёлтой бумаге.

«Ты знал.

Ты молчал.

А теперь я буду говорить за тебя.

Каждая следующая – будет тебе напоминанием.

Когда ты вспомнишь всё – будет поздно.

– A»

Подпись: только одна буква.

А.

Он ехал домой, не включая фары. Улицы были серыми от дождя и тяжёлыми

от раннего тумана. Внутри всё снова сжималось. Слова в письме били точнее

любого допроса.

Он не рассказывал об этом деле ни Зои, ни себе. Он отказался помнить.

И теперь кто-то вспоминал за него.

Когда он вошёл в квартиру, Зои сидела на полу и читала старые отчёты. Она

даже не подняла головы.

– Ты знал про Элоизу, – сказала она.

Он сел рядом.

– Я знал. Но не всё. Я видел символ. Думал – ошибка. Думал —

совпадение.

– Ты не дурак, Тейт. Ты боялся.

– Да.

– А теперь он хочет, чтобы ты не боялся. Он хочет, чтобы ты помнил.

– Он хочет, чтобы я почувствовал ту же боль. Только без крови. А она будет.

Ночью он снова увидел сон.

Длинный коридор. Стены – чёрные. Пол – зеркала. Он идёт босиком. За