Горечь отверженных - страница 8

– Яка ж вона малэнька, да худэнька! Ну, нечёго, мы еи откормымо, и вона як уси диты будэ у нас справна.

Затем ко мне подошла тётя, очень похожая на мою маму и заговорила со мной, но я её поняла.

– Здравствуй малышка, меня зовут тётя Катя и я сестра твоей мамы. Я надеюсь, мы с тобой подружимся. А вот мои дети, – и она указала рукой на мальчика и девочку которые подошли вместе с ней, – их имена Коля и Тамара, они твои брат и сестра.

Для меня тогда это мало что значило, но большое количество незнакомых людей пугало. В довершении всего под конец ко мне подошёл самый старый из присутствующих мужчина, взял меня за руки и, притянув к себе проговорил:

– Ну, дайте ж и мени подывитыся на це малэ чудо! Так ось ты яка, Полинка! Ну, шоб ты знала, я твий дидусь и звуть мэнэ Охтыс. Як ты прыидешь до нас литом, то мы з тобою будэмо ходыть на пруд по рибу и козу пасты.

И опять я ни чего не поняла, и мне стало не по себе, но меня снова выручил брат Саша. Он подошёл ко мне и сказал:

– Ты их не бойся, они вполне нормальные, просто мы приехали на Украину и они говорят на украинском языке, он не сложный и ты скоро научишься их понимать. Дедушка и бабушка очень добрые и весёлые. Я к ним приезжал на лето, было здорово, они мне всё разрешали и ни за что не ругали.

Всё что происходило потом, не переставало поражать моё сознание. Вскоре все сели обедать за очень большой длинный стол. А вокруг стола стояли не стулья, а большие лавки со спинками. На стол ставили глиняные тарелки, глиняные стаканы, кувшины и каждому подали большие деревянные ложки.

Борщ новая бабушка Ульяна налила всего в три тарелки, и все, кто сидел к ближней, ели из неё, а чтобы не проливать борщ на стол, все подставляли под ложку большой кусок домашнего хлеба. Поскольку я, сидя на лавке, не дотягивалась даже до края стола, то меня посадили отдельно в сторонке. Столом мне служила большая табуретка, а сиденьем маленькая. Я была очень рада этому уединению. У меня была отдельная тарелка и маленькая, но тоже деревянная ложка.

За большим столом было шумно, говорили все сразу и каждый на своём языке. На меня никто не обращал внимания, и я была предоставлена сама себе. Борщ, который все с удовольствием ели, мне не нравился, и я его не стала есть. Меня интересовала комната, в которой мы обедали. Прямо напротив меня находилась огромная печь. Она занимала один из углов комнаты и была до самого потолка. У бабушек Даши и Арины, печь была маленькая и напоминала стол, на который ставили кастрюли. Здесь же для кастрюль и сковородок, в печи была большая дыра, куда спокойно может поместиться такая девочка как я. Сбоку у этой чудо печи я увидела ступеньки, по которым можно залезть на печь. У этой странной печки два этажа: один, чтобы готовить, другой, чтобы спать – так мне Саша сказал. В другом углу комнаты находился большой стол и вокруг него большие лавки, где сейчас обедала вся многочисленная семья главы семейства – Денисенко Феоктиста Васильевича, в далёком прошлом офицера царской армии и владельца кузни и мельницы в селе Керменщина. Такое название соло имело благодаря фамилии её владельца, который был полновластным хозяином огромных угодий в царские времена…

После обеда взрослые дяди и тёти стали играть за столом в карты, это тоже было для меня открытием. Все брали в руки цветные картинки, а потом бросали их с силой на стол, сопровождая это действие разными возгласами, не всегда понятными для меня, а Саша мне потом пояснил, что они матюкаются и чтоб я не вздумала, что-нибудь из услышанного повторить, а то мне за это уши надерут. Говорил он это всё шёпотом, подмигивая глазами. Я не всё поняла, из того, что он говорил, но не решилась переспрашивать. Большие дети – Тома и Коля предложили всем залезть на печь и там поиграть в семью. Мне было очень интересно, как играть в семью и я согласилась, не осознавая того, что главной игрушкой буду я. Девочка Тома всем распределила роли, и каждый должен был её слушать, потому что она старшая. Она играла роль мамы, папой был её брат Коля, а я и Саша были их детьми. Саша всё время лазал с печи и обратно, якобы ходя в школу. Коля проделывал то же самое, ходя на работу, а Тома тем временем завернула меня в одеяло, и качала на руках, напевая незнакомую песенку. Когда возвращался Саша из школы, а Коля с работы, вся семья садилась есть. Тома с важным видом раздавала мальчикам печенье, а мне совала в рот соску, надетую на бутылку, в которой находилось молоко. Мне было ужасно жарко, и пить молоко из бутылки совершенно не хотелось, но это никого не интересовало. Тома продолжала меня интенсивно трясти и совать в рот соску, при этом приговаривая: