Сначала перед глазами замелькали ссылки на сайты, торговавшие оружием, пришлось запрос уточнить, и с поисками сразу все пошло проще… А вот читать оказалось сложно — до жестокого раздражения и злых слез.
И потому, что писано было будто бы действительно про нее, про волчицу-оборотня по имени Марика Фишер. И потому, что верить в это, соглашаться с этим было совсем уж тяжело!
В одной из статей, в которой тема излагалась не наукообразным, понятным только специалистам языком, а доходчиво и с примерами, Марика прочла, что психологические травмы такого рода бывают двух видов: шоковые и травмы развития.
И если шоковая — результат какого-то одного яркого события вроде изнасилования, измены любимого или чего-то подобного, то травма развития — это травма, регулярно наносимая в течение длительного периода «по одному и тому же месту», привычная, как хорошо знакомый травматологам «привычный вывих», а потому и особенно трудно излечимая.
«Травма развития — травма протяженная во времени, — писал автор статьи, — когда интенсивность переживаний во время каждого отдельного эпизода может быть не высока, но, накапливаясь, они приводят к разрушительному эффекту. В итоге у перенесшего, но не пережившего эмоциональную травму человека могут оказаться заблокированы чувства. Внешне он будет выглядеть спокойным, уравновешенным, поддерживать социальные контакты, но если присмотреться внимательно, то окажется, что они поверхностны. Травматик никого не пускает за сооруженную внутри него им самим мощную защитную стену. Причины ее возникновения понятны: в тот момент, когда эта стена и возводилась, было необходимо для самосохранения заблокировать эмоции, внутренне отгородиться от них. А вот потом выбраться из этой самоблокировки без помощи со стороны травматик уже, как правило, не в состоянии. Более того, ему может казаться, что ничего страшного не произошло, что ситуация завершилась, все уже в прошлом и можно просто жить. Однако вот именно это: «просто жить» — почему-то не получается». (автор статьи Анна Терехова)
Тут захотелось прикрыть глаза. И Марика это и сделала — сидела, зажмурившись так, что после, когда она все-таки решилась продолжить чтение, некоторое время пришлось ждать — чернота, расчерченная яркими звездочками, из глаз ушла не сразу.
Зато появилось понимание: жизнь, которой жила ее семья, а теперь и она сама, давно стала предметом научного изучения. То, что, казалось, могло интересовать только полицию, было разложено по полочкам умными людьми, с криминалом никак не связанными. Так, может, реально получится найти рецепт? Узнать, что надо делать, чтобы все-таки стать счастливой?
Пока Марика пребывала в состоянии вынужденной слепоты из-за слишком сильно зажмуренных глаз, перед которым теперь так и плясали яркие звездочки, перед внутренним взором стали сами собой вставать картины из прошлого: батарея разномастных бутылок рядом с помойным ведром, кровавый отпечаток ладони на стене и глухая, душная темнота в платяном шкафу, в который Марика забивалась и сидела вот точно так же — крепко-накрепко зажмурив глаза и зажав ладонями уши.
Чтобы не видеть, чтобы не слышать, чтобы не чувствовать. И чтобы иметь возможность жить дальше, делая вид, что ничего такого и не происходит в ее родном доме, в ее семье…
«Эмоции травматика заморожены, чувствительность снижена, — писала автор статьи, и Марика хотела бы поспорить с ней, но понимала, что будет врать сама себе. — Травматик, даже если фактор, некогда и вызвавший травму, остался далеко позади, и дальше живет словно вполсилы, дышит верхушками легких, не допуская глубокого вдоха, потому что это может причинить боль, потому что проще не чувствовать совсем, убрать эмоции из своей жизни. Это своеобразная анестезия, защищающая от страха, злости, вины… Но ведь заблокировать эмоции избирательно невозможно. Нельзя перестать испытывать злость или ненависть, но сохранить возможность любить — чувства идут комплектом. Отказываясь от плохих, мы автоматически лишаем себя и хороших».
