Второй истребитель заходил с другой стороны.
– Если примутся бить всерьез – пробьют экран, черти полосатые! Воскликнул Филатов. – Держись, доктор!
Госпитальер снова отключился от навалившейся перегрузки.
– Семьдесят процентов мощности на левый борт по цели пять, – почти шепотом продублировал Филатов голосом, хотя управлял через обруч. – Ну, давай!
Правый истребитель вспыхнул. Его слабенькое защитное поле не смогло погасить импульс плазморазрядника «Гамаюна».
– Полковник! – заорал неизвестный капитан. – Вы убиваете моих людей! Вы осложняете себе жизнь! Ложитесь в дрейф, и забудем об этом недоразумении!
Так. Пятьдесят процентов мощности по цели один!
Вспышка! На этот раз истребитель не разнесло, но тряхануло прилично. Он изменил траекторию и поплелся к базе, не в силах больше драться.
На этот раз тряхнуло «Гамаюн». В него впилась плазменное орудие с крейсера. И его достал третий истребитель. В рубке послышался зубовный скрежет, и возникло ощущение, будто корабль сейчас распадется. Но ничего такого не произошло.
– Повреждения пять процентов, – отчитался комп. – Регенерация – пятнадцать минут.
Филатов еще раз изменил курс. «Гамаюн» уже входил в верхние слои атмосферы.
На этот раз врезали по московитянам снизу – с поднимающегося неторопливо эсминца. «Гамаюн» завибрировал так, что, казалось, людей взболтает, как яичный желток.
– Повреждения десять процентов, – проинформировал комп.
– Прижали! – выдавил Филатов. Он прикинул, что вполне может изменить курс, пробиться к эсминцу, выйти на удар и вломить на сто процентов. Вооружение «Гамаюна» позволяло разворотить эсминец. Но малый крейсер его добьет. И еще юркие и больно жалящие истребители. Совсем если жить надоест – можно попробовать. Но пока Филатов намеревался выжить и вытащить своего друга.
Он дал пятьдесят процентов энергии на удар по левому борту. Еще один истребитель распался…
– Их как ос около улья! – воскликнул Филатов.
– Куда мы? – прошептал госпитальер.
– Нырнем поглубже в атмосферу. На точку перехода выйдем через несколько секунд…
Но вскоре они поняли, что этих секунд не будет. Кажется, капитан Рихард Бальм понял, что он имеет дело с сумасшедшими и завопил:
– При начале перехода вы будете уничтожены… Последнее предупреждение…
Экраны окрасились огнем – это корабль вошел в плотные слои и превратился в сгусток плазмы.
– Десять секунд! – не унимался миротворец-бандит. – И я вас раздавлю!
– Хорошо, – кивнул Филатов. – Мы сдаемся!
Им больше не верили. С эсминца и крейсера сорвались новые пучки плазмы в них. Казалось, корабль сейчас треснет от вибрации. Но поле эфиронатяжения погасило большую часть энергии.
– Повреждения – двадцать процентов, – сообщил компьютер, в голосе которого была сейчас растерянность.
– Даваться им в руки нельзя, – прошептал Филатов. И крикнул: – Переход.
Шансы при таком переходе не лишком велики. Но они есть. А сдача на милость победителя шансов не оставляла.
Дрожь еще усилилась. Трясучка такая, что, казалось, все кости рассыпятся. Госпитальер опять отключился. Но тут же сознание вернулось, еще более ясное. И он понял, что пространственный двигатель пошел вразнос.
Удары слышались со всех сторон. Возникло ощущение, что по корпусу корабля колотит стая взбесившихся циклопов. Заложило уши от свиста, переходящего в ультразвук.
– Переход, – пропел компьютер. – Опасная перегрузка.
Противник рассчитал все правильно. Он знал, что прыжковые корабли не способны при таком векторе разгона быстро провалиться в надпространство. И знал, что успеет развалить своего врага. Но он не знал, что имеет дело с принципиально новой техникой. В результате ошибка в расчетах – и московитяне получили шанс.
