«Гамаюн» балансировали на грани развала. Кабина залилась кроваво-красным светом – мерцал, как безумный, сигнал тревоги.
Одна секунда. Другая. Третья… Корабль уже должен был развалиться. Или выскочить в надпространство.
– Эх! – ликующе заорал Филатов, когда экраны окрасились в глубокую синеву надпространства.
А потом настало время грохота! Только это был не такой грохот, как от взрыва. Содрогнулась сама основа мира. Дикая сила рвала людей изнутри и выворачивала их наизнанку!
Госпитальер потерял сознание. А когда очнулся, то увидел на экране гигантскую чащу планеты Феникс, покрытую толстым слоем облаков. Она купалась в космосе, пронизываемом светом далеких галактик, туманностей и звезд, реликтовым изучением.
Планета была. Звезды были. А станции не было. И кораблей противника не было…
Госпитальер качнулся в кресле, испытав приступ тошноты. Голова кружилась, мысли ворочались с трудом. Но самое странное было то, что после всего произошедшего он жив, может соображать и двигаться. После того, что произошло, после атаки той невероятной силы не живут… Хотя почему не живут?
Было понятно, что произошло нечто такое, что не укладывается ни в какие рамки этого и так странного мира.
***
Филатов тоже отключился. Но включился быстро – куда быстрее своего друга. Разведчик всегда умел включаться быстро, поскольку от этого часто зависела его жизнь.
Когда произошла катастрофа, у него тоже была святая уверенность, что им пришел конец. И очень обрадовался, что очнулся не на том свете, а в пилотском кресле.
Разведчик разом уловил основное. «Гамаюн» шел в верхних слоях стратосферы. При этом скорость его резко упала и была сейчас куда ниже первой космической. То есть корабль падал на планету.
Внизу была темная сторона планеты. В этой тьме – ни огней городов, ни всполохов молний. Но уже близилась линия терминатора, и дальше шел бескрайний океан, облака.
– В сфере сканирования техногенных объектов нет, – сообщил комп.
– Куда подевался противник? – полюбопытствовал Филатов, не слишком надеясь услышать от компа что-то дельное.
– В пределах досягаемости бортовых систем контроля среды его не наблюдается.
Какая-то чертовщина творилась. Но об этом потом. Нужно было сматываться из этой негостеприимной системы, и побыстрее. «Гамаюн» не мог вести равноценный бой с превосходящими силами противника.
Итак, нарастить скорость, выйти на вектор разгона. И вернуться сюда с усиленной эскадрой. Тогда и будет разговор.
Госпитальер застонал, зашевелился и открыл глаза.
– Сейчас нырнем, – успокоил его разведчик.
Корабль резко дернулся вперед. Скорость начала увеличиваться…. Ровно пять секунд.
– Неполадки в энергетическом контуре, – сообщил комп. – Наращивание скорости корабля приостановлено.
– Что за черт? Повреждения в силовом контуре? – заволновался Филатов. Это было бы хуже всего.
– Имеющиеся повреждения не могут быть причиной неполадок.
– Тогда что?
– Нет информации. Возможно, внешний фактор.
– Какой внешний фактор?
– Нет достаточных данных.
С изумлением Филатов видел, что энергозапас корабля стремительно падает. И вот он уже почти на нуле.
А потом начали выключаться приборы. Сканеры бездействовали. Гравикомпенсаторы накрылись. В общем, можно теперь не волноваться, откинуться в кресле и отдохнуть. Расслабиться те несколько минут, которые остались до момента, когда корабль зароется носом в океан и развалится на кусочки.
