Читать онлайн Анна Осокина - Госпожа рабыня

1. Глава 1

Ясна спряталась от громкой музыки и с удовольствием вдыхала аромат отцветающих яблонь, прислонившись к шершавому стволу.

— Зачем вы это делаете? — позади раздался негромкий, но довольно раздраженный голос.

Девица вздрогнула, но заставила себя не двинуться, не обернуться. Если Варгрофу надо, пускай сам к ней подходит.

— Делаю что? — спросила, а сама не смогла унять сердце, которое колотилось в груди.

— Вы знаете.

Мужчина возник перед ней темной каменной глыбой. Ясне пришлось задрать голову, чтобы увидеть его глаза. Они улавливали далекие огоньки свечей из дома и чуть поблескивали.

— Не имею представления, о чем ты вообще толкуешь, — она сильнее вздернула нос. — Я не могу потанцевать с будущим мужем?

— Значит, вы уже все решили? — и снова эта ухмылочка, которая выводила Ясну из себя настолько, что внутренности словно выворачивались наизнанку.

— А разве у меня есть выбор? — спросила она.

Хотела произнести это с достоинством, но получилось затравленно. Она почувствовала, что к горлу подступил ком.

— Выбор есть всегда.

— О чем ты говоришь?

Варгроф не ответил. Но его глаза непостижимым образом быстро оказались на одном уровне с ее. Слишком близко. Она смотрела на его губы и не могла дышать, как будто, если сделает вдох, сократит оставшееся расстояние между ними. Он, словно факир, словно маг, выступающий на рыночной площади, загипнотизировал ее. Ясна следила за тем, как его лицо все приближается к ней, и ничего не могла с собой поделать. Никак не могла остановить неизбежное. Нужно было вырваться, убежать, спрятаться от этого чужестранца, но она встретила его губы. И это выбило из груди остатки воздуха.

Его кожа оказалась гораздо более мягкая, чем можно было вообразить, только обветренная корочка немного сгладила ощущение нереальности происходящего.

В тот момент, когда он коснулся ее, Ясна ахнула. Его руки захватили ее затылок и, портя прическу, впились в волосы, притягивая лицо к лицу. Еще ближе. Ясна в прямом смысле забыла, как это — дышать. Он сминал ее губы своими, терзал, до боли растирая нежную кожу жесткой щетиной.

И только когда он оторвался от нее, девица смогла сделать вдох, будто долго плыла под водой и наконец вынырнула. Она закрыла губы пальцами и смотрела на него, ловя ртом воздух, беспомощно хлопая ресницами, и даже не знала, что сказать. Ей нужно было дать ему пощечину, закричать, приказать, чтобы он больше никогда к ней не прикасался, но она просто не могла произнести ни слова. Воин отошел от нее на несколько шагов, и лицо его снова ничего не выражало.

***

— Я научу тебя быть послушной! — услышала Ясна, и в тот же миг воздух прорезал свист хлыста, а кожу на плечах обожгло огнем.

Она вскрикнула, а на глазах мимо воли показались слезы. Эта была чистая боль. Яркая, ничем не замутненная. Ясна еще ни разу в жизни такого не испытывала. Боль ввинчивалась в кожу, заполняя не только плечи, но проникала глубже, под кожу, в душу. И если слезы лишь заполнили глаза пленкой, от которой расплывалось все вокруг, то сердце уже рыдало вовсю. Горькая обида заполонила все ее естество, не осталось ни одной другой эмоции. Ей хотелось кричать, бить кулаками стены, пока не покажется кровь, но вместо этого она засунула все эмоции глубоко внутрь, закрыла их на замок и, подавив новый вскрик, когда хлыст опять свистнул в воздухе, только судорожно вздохнула.

В глазах потемнело от нового приступа жжения. Спина пылала, но Ясна удержалась на ногах. Она продышала эту боль. Она вытерпела ее, готовясь к новой, но свист плети не последовал. Она опасливо приоткрыла глаза. Полный темноволосый мужчина почти в четыре локтя* ростом с хорошо выдающимся животом покраснел и тяжело дышал всего после двух ударов.

Вокруг ходили люди, они разговаривали, смеялись, торговались. Рынок проживал самый обычный день. Недалеко продавали овощи, а совсем рядом — кур, которые сидели в больших плетеных клетках. Голоса торговцев и покупателей сливались в однородный гул, который Ясна даже не пыталась разобрать.

Она стояла рядом с великаном невероятно маленькая. Девица и так не отличалась ростом, была меньше трех локтей, а по сравнению с этим чужестранцем и вовсе казалась мурашкой. Напуганной, но очень гордой мурашкой, которая, несмотря на удары, смогла вздернуть подбородок, чтобы посмотреть в разъяренные глаза мучителя. Крупные капли пота собирались на его лбу и стекали по вискам. Он вытер лицо рукавом пыльной рубахи.

— Опусти глаза, девка! — снова занес над ней руку, но на этот раз левую, без хлыста. Ясна отчетливо видела, как ладонь летит к ее щеке, но не сдвинулась с места, не шелохнулась, пока голова ее не дернулась в сторону — такой мощный получился удар. Щека сразу же онемела. Даже не так: вся правая сторона головы как будто одеревенела. Девица медленно повернулась обратно и исподлобья воззрилась на гиганта. Он продолжал сверлить ее свирепым взглядом и уже занес руку для нового удара. Руки ее были спутаны спереди и привязаны к массивному металлическому кольцу, которое намертво вкопали в землю, так что она даже не имела возможности поднять их, чтобы защититься. Да и какой от этого толк? Слишком неравны силы.

Тяжелая рука уже взлетела в воздух, Ясна зажмурилась, но тут же услышала грозный голос:

— Горгут, не по лицу!

Девица медленно открыла глаза. Рядом с гигантом стоял человек совершенно обычного роста и телосложения, он казался даже худощавым, особенно по сравнению с мучителем.

— Она не опускает глаза! — прорычал тот.

— Она еще слишком юна и, наверное, из благородных, — окинул ее испытывающим взглядом подошедший.

Речь их Ясне была вполне понятна, только говор немного иной, не такой, как у ее народа, более грубый.

— Ты ланойка? — довольно ласково обратился к ней мужчина, и из-за этого тона она соизволила кивнуть.

— Видишь, Горгут, она ланойка, а они все такие… гордые, — он произнес это слово так, будто катал во рту сахарный леденец.

— Ей надо научиться послушанию, иначе грош цена такой невольнице, — продолжал настаивать великан.

Щека Ясны начала отходить от онемения и нещадно пульсировала и пекла.

— Учи, это твоя работа. Но не порти мне товар, пожалуйста, — улыбнулся тот. — Если ты еще чего доброго, повредишь глаз или сломаешь ей нос, я смогу продать ее в лучшем случае за треть от той цены, которую планирую выручить, — он говорил это совершенно спокойным будничным тоном, как будто обсуждал продажу лошади или коровы.

Конечно, ведь это не его жизнь была разрушена. Не на его поселение напали. Не его дом ограбили, не его близких убили и не его взяли в плен, чтобы продать в качестве невольника. Нет, он не испытывал того, что творилось в душе Ясны. И она ненавидела этого худощавого господина за этот холодный тон даже больше, чем великана, который ее избивал. Ведь тот был лишь наемным работником, а этот, похоже, и есть ее хозяин.

Она мало помнила о том, что произошло. Память как будто защищала ее, убрала самые страшные воспоминания.

— И если ты ее испортишь, — хозяин кинул на Ясну быстрый взгляд, — в таком случае я вычту разницу из твоего жалования, ты это понял?

Гигант недовольно кивнул.

— Вот и славно, — улыбнулся мужчина и похлопал великана по предплечью. Очевидно, чтобы достать до плеча, пришлось бы сильно задирать руку, а это выглядело бы нелепо. О нем же меньше всего можно было сказать, что он нелеп: аккуратно подстриженная светлая борода, умные, но невероятно циничные карие глаза, дорогая одежда.

Он отдалился, обходя и других девиц. Их Ясна не знала. Те стояли, опустив плечи и головы низко-низко, так, что Ясна начинала ненавидеть и их. Да, они сейчас в равном положении, но какого демона не противятся своей участи? Почему они смирились?! Ясна никогда не примирится с судьбой рабыни. Никогда! Уж лучше умереть!

Только эта жгучая ненависть, которая зарождалась в ней прямо сейчас, давала силы стоять на ногах на палящем полуденном солнце, не опустить голову, не упасть на колени, смотреть в глаза мучителю даже сквозь пелену боли.

— Опусти глаза, девка, — повторил Горгут, который выглядел уже не настолько красным, как несколько щепок** назад. Его голос стал более спокойным, но он все так же продолжал сжимать хлыст.

Ясна видела, что ему не терпится снова ее ударить, правая рука его дернулась, но он еще ждал. Девица лишь смотрела на него, а потом медленно покачала головой.

Хлыст взмыл в воздух, но не успел опуститься.

— Упрямая? — спросил кто-то сзади великана.

Ясна не видела за его огромными плечами, кто это. Горгут повернулся в сторону говорившего.

— Упрямая, спрашиваю? — на них с улыбкой смотрел довольно высокий и хорошо сложенный мужчина лет пятидесяти.

Ясна смерила его взглядом, все еще не собираясь отводить глаза.

— Очень, господин, — не собирался врать Горгут. — Учу уму-разуму, — проворчал он.

— Мне такие нравятся, — улыбка незнакомца стала шире. На Ясну смотрели два внимательных зеленых глаза с прищуром. Он напоминал ей кота. Довольного, только что нализавшегося сливок кошака. Прохожий провел указательным и большим пальцем вдоль своей аккуратной бороды, подстриженной так, что она казалась острой на подбородке. У него были черные волосы, хорошо сдобренные седыми нитями, из-за чего цвет их казался серым, седина чуть усиливалась на висках. Но это вовсе его не портило. Он был скорее мужественен, чем красив, но еще пару десятков лет назад наверняка обращал на себя внимание каждой девицы, находившейся рядом.

— Можно? — обратился он к великану, кивнув на Ясну.

— Разумеется, господин, — отступил тот.

И, несмотря на то, что опасность в виде хлыста прямо сейчас миновала, невольница сделала шаг назад, ровно настолько, насколько позволяли ей путы, чтобы быть дальше от этого господина. Глаза его, хотя и блестели на солнце изумрудной зеленью, глубоко внутри излучали холод. Будто два куска льда. И это испугало Ясну гораздо больше, чем плохо контролируемая ярость Горгута.

— Не бойся меня, — сказал человек, приблизившись.

Он нежно коснулся ее волос самыми кончиками пальцев.

— Волосы цвета спелой пшеницы, — негромко заметил он.

Ясна едва сдерживала дрожь.

— А очи лиловые, как лепестки ирисов, — довольно улыбнулся он, и вокруг его глаз рассыпались мелкие морщинки.

— Серые, — Ясна вздернула подбородок. — У меня серые глаза.

— Серые с лиловым оттенком, — мужчина прикусил губу, будто любуясь рабыней. — Открой рот, — приказал он ей.

Она чуть качнула головой. Тогда он, не говоря больше ни слова, крепко схватил ее за подбородок. Его пальцы впивались в ее плоть, как железные пруты, она даже не могла пошевелить головой, только метнула взгляд к Горгуту, но тот удовлетворенно улыбался.

Незнакомец большим пальцем отодвинул ей нижнюю губу, разглядывая зубы. И кивнул.

— Белые как жемчуг.

— Да вы поэт, господин, — уважительно заметил великан.

— В свободное время я действительно пишу стихи, — ухмыльнулся зеленоглазый и резко отпустил лицо Ясны. Она уже не могла сдерживать мелкую дрожь. Чем-то этот господин, хотя и не причинил ей боли, пугал до слабости в коленях. Что-то было в его глазах такое, от чего Ясне хотелось бежать с воплем.

Он взял обе ее ладони, которые туго соединяла веревка, и развел их в стороны, разглядывая кожу.

— Руки нежные, не привыкшие к работе.

— Это ничего, господин, все они прекрасно учатся работать, — подошел к ним улыбающийся хозяин Горгута. — Рад приветствовать вас!