Авина медленно поднялась, не отводя светло-голубых глаз от новенькой, и не спеша двинулась к ней, изучая ее и как будто запоминая каждую черточку лица.
— Как тебя зовут, девочка? — тихо спросила она, и в голосе ее как будто звучало сожаление.
— Ясна, — произнесла она.
— Пойдем, — хозяйка, взяв ее за руки, повела в дом.
Невольница уже не чувствовала пальцев из-за веревок и была очень рада, когда первым делом Авина отвела ее на кухню, взяла нож и разрезала тугой узел. Девица непроизвольно зашипела, когда кровь хлынула в бледные пальцы. Кисти кололи тысячи и тысячи мелких иголочек.
— Хочешь есть? — обратилась она к рабыне.
Та кивнула. По правде говоря, у нее уже в глазах темнело от голода.
— Зелья! — кликнула женщина, и почти сразу же в просторное помещение кухни вошла очень полная женщина с темной, как уголь, кожей и жесткими волосами, которые вились мелкими кучеряшками. Грудь ее могла бы достать носа, если бы та опустила лицо.
— Чего желает госпожа? — чуть склонила она голову. То, как Зелья говорила, выдавало в ней чужестранку ничуть не хуже, чем цвет ее лица. Голос низкий, грубый, казалось, языку трудно двигаться во рту, помогая воспроизводить непривычные звуки.
— Это Ясна, она новая невольница господина Титума, — при этом голос хозяйки сорвался. Она прочистила голос и продолжила: — Накорми ее, а потом проводи в комнату.
Ясна недоверчиво посмотрела на Авину. Почему она так странно себя ведет? Но и спросить у нее не могла. Да и кто ей ответил бы?
— Слушаюсь, госпожа, — кивнула чернокожая женщина и принялась выставлять из шкафа тарелки.
Авина удалилась, тихо шурша дорогим белоснежным нарядом. А толстуха вытащила кругляш темного хлеба, отрезала от него несколько ломтиков, потом повторила то же самое с ярко-рыжим сыром. Соединила куски сыра и хлеба и подала их Ясне.
— Садись, — указала она на стул. — Ешь.
— А можно мне воды? — робко спросила девица. Чудовищная усталость навалилась на нее. И сейчас она была не способна на героические поступки. Ей хотелось только отдохнуть.
Чернокожая взяла глиняную бутыль, откупорила ее и налила в кружку бордовую жидкость.
— Пей.
Ясна понюхала напиток и покачала головой.
— А можно ли обычной воды?
— Вода плохая, заболеть можно, — объяснила та. — Я Зелья, — представилась она.
Девица вздохнула и осторожно сделала один глоток, потом еще и еще, пока не почувствовала, что притупила жажду. Напиток немного жег язык и губы, от него кружилась голова, но все же это было лучше, чем ничего.
— Ясна, — назвалась она.
— Ты полегче, — кивнула Зелья на кружку. — С непривычки может голова потом болеть.
— Спасибо, Зелья, — выдавила из себя улыбку Ясна и откусила хлеб с сыром. После нескольких дней голодания эта простецкая еда показалась ей невероятно вкусной. Впрочем, так оно и было, продукты ей предложили свежие и мягкие. Она разделалась с пищей буквально в несколько больших кусков, тщательно пережевывая и запивая все остатками терпкого напитка.
Полная рабыня смотрела на нее с жалостью, как смотрят на умирающего цыпленка. И Ясна не могла понять почему. Ведь она оказалась в таком же положении, как и сама Зелья. Возможно, та тоже не согласна со своей участью? Возможно, в этой еще не старой женщине она найдет союзницу для побега? Она поверила господину Титуму, что он выполнит угрозу засечь ее до смерти, но все же не могла не попытаться сбежать. Просто не могла. Уж лучше умереть, пытаясь обрести свободу, чем всю жизнь провести под чужим гнетом. Но еще слишком рано. Нужно затаиться, подружиться со слугами или другими рабами, нужно узнать, как они живут, есть ли здесь другие выходы, составить план, все продумать. И только после этого сделать одну-единственную решительную попытку.
