Граф Калиостро, или Жозеф Бальзамо. Том 2 - страница 22

– Я это видел.

– Но если я останусь, я кое о чем попрошу.

– О чем? Мне нужно знать о чем, только и всего.

– Ах, вы прекрасно это знаете.

– Нет.

– Судя по вашей гримасе, вы догадываетесь.

– Об отставке господина де Шуазеля?

– Вот именно.

– Это невозможно, графиня.

– Тогда – лошадей!

– Послушайте, строптивица…

– Подпишите либо приказ о заточении в Бастилию, либо об отставке министра.

– Можно придумать нечто среднее, – возразил король.

– Благодарю вас за такое великодушие, государь: если я правильно поняла, мне позволят уехать без помех.

– Графиня, вы женщина.

– К счастью, это так.

– И о политике рассуждаете воистину как своенравная, разгневанная женщина. У меня нет причины дать отставку господину де Шуазелю.

– Как же, он идол ваших парламентов, он поддерживает их бунт.

– В конце концов, нельзя же без предлога…

– В предлоге нуждается только слабый.

– Графиня, господин де Шуазель – порядочный человек, а порядочные люди редки.

– Этот порядочный человек продает вас черным мантиям, которые поглощают все золото у вас в королевстве.

– Не будем преувеличивать, графиня.

– Не все, так половину.

– О господи! – вскричал раздосадованный Людовик XV.

– В самом деле, – также возвысила голос графиня, – до чего я глупа! Какое мне дело до парламентов, до Шуазеля, до его правления? Какое мне дело до самого короля – ведь я у него не более чем крайнее средство?

– Вы опять за свое.

– Да, государь.

– Ну, графиня, дайте мне два часа на размышление.

– Даю вам десять минут, государь. Я пойду к себе в спальню, подсуньте мне под дверь ваш ответ: вот бумага, вот перо, вот чернила. Если через десять минут ответа не будет или он будет не таков, как мне надо, – прощайте, государь! Забудьте обо мне, я уеду. В противном случае…

– В противном случае?

– Дерните за веревочку, дверь откроется.

Дабы соблюсти приличия, Людовик XV поцеловал руку графине, а та, удаляясь, метнула ему, словно парфянскую стрелу, самую соблазнительную из своих улыбок.

Король не пытался ее удержать, и графиня заперлась в соседней комнате.

Через пять минут между шелковым шнуром, обрамлявшим дверь, и ворсом ковра протиснулся сложенный вчетверо листок бумаги.

Графиня жадно пробежала глазами содержание записки, поспешно нацарапала несколько слов, обращенных к г-ну де Ришелье, который прогуливался во дворике, под навесом, и томился ожиданием, опасаясь, как бы его не заметили.

Маршал развернул записку, прочел и, разбежавшись, несмотря на свои семьдесят пять лет, помчался в большой двор, где ждала его карета.

– Кучер, – крикнул он, – в Версаль, во весь опор!

Вот что содержалось в бумажке, которая была брошена г-ну де Ришелье из окна:

Я потрясла дерево, портфель упал.

На другой день в Версале был изрядный переполох. Люди при встречах обменивались таинственными знаками и многозначительными рукопожатиями или, скрестив руки на груди и возведя очи горе́, выражали тем свою скорбь и изумление.

К десяти часам г-н де Ришелье с изрядным числом приверженцев занял место в прихожей короля в Трианоне.

Разряженный в пух и прах, сияющий виконт Жан беседовал со старым маршалом, и, если верить его радостной физиономии, беседовал о чем-то веселом.

Часов в одиннадцать король проследовал в свой рабочий кабинет, никого не удостоив разговором. Его величество шагал очень быстро.

В пять минут двенадцатого из кареты вышел г-н де Шуазель; с портфелем под мышкой он пересек галерею.