Искренне, но чуть-чуть осуждающе…
– Скоро твоя мечта исполнится, – произношу с убежденностью. – Осталось дождаться каких-то полгода!
– Значит сходишь со мной?
– Почему бы и нет, – я пожимаю плечами, – я не посещала рождественские базары лет пять, если не больше.
Хелена закатывает глаза, но я вижу, что она в самом деле довольна.
– Ты безнадежна! – провозглашает она. И глаза ее странно блестят, когда она подгоняет меня снова взяться за дело. – Живее, моя дорогая, не хочу, чтобы наш первый совместный бисквит оказался опавшим, как мужское достоинство Гюнтера в день его свадьбы с соплячкой.
Теперь я действительно прыскаю со смеху, Хелена тоже хохочет.
– А что, – веселится она, – я подсыпала ему в кофе какую-то дрянь из китайского магазина. Продавщица клятвенно уверяла, что у него неделю не встанет!
– И не встало?
– Понятия не имею. Но хочется верить, что он неделю ходил импотентом!
Мы снова заходимся диким хохотом, так что на кухню заглядывают наши мальчишки, интересуясь, почему мы смеемся. По-детски они решительно не понимают, что веселит их обсыпанных мукой мам, а мы не можем остановиться, продолжая веселиться до колик и слез на глазах. И мне кажется, что сегодня совместно с Хеленой нам удастся «испечь» нечто большее, нежели просто бисквитный рулет с начинкой из сухофруктов...
5. 4 глава
«Ты живешь в своих поступках, а не в теле. Ты – это твои действия, и нет другого тебя».
****************
Меня отрывает от книги телефонный звонок Хелены; ее голос звучит на октаву восторженней, чем обычно, и это не может не удивить.
– Приходи прямо сейчас, – говорит она мне. – Ни секунды ни медля. У меня сюрприз для тебя! Слышишь, прямо сейчас.
Неужели очередной кулинарный шедевр ожидает моей дегустации? С Хелены станется вытащить меня из дому в самое пекло ради птифур с апельсиновым мармеладом или клафути с вишней. Вспоминаю, как она мне цитировала слова Клода Лоррена, французского живописца семнадцатого века: «Существует два вида изобразительного искусства, – говорил он, – живопись и художественная выпечка». Так вот, Хелена была реально помешана на втором!
Что ж, назвался груздем – полезай в кузов. И я послушно выбираюсь из дома, направляясь по разморенной летним жаром улице к дому Хелены… Воздух колеблется и плывет, я физически ощущаю, как он скользит по моим обнаженным плечам горячими пальцами.
Ах, Хелена, пусть это будет мороженое с шоколадным сиропом или ягодный морс с кубиками льда! В противном случае я за себя не отвечаю…
Хелена ждет меня на пороге и заговорщически улыбается... Недоумение вызывает тот факт, что ни торта, ни кекса, ни любого другого лакомства, ей приготовленного, рядом не обнаруживается. А бывало, она пихала мне что-то в рот прямо с порога!
Что происходит?
– Проходи, проходи! – между тем, зовет она меня в дом. – Сейчас я тебя кое с кем познакомлю. – А сама так и лучится довольством и предвкушением.
Мне не приходится долго гадать, чтобы понять, что происходит: пресловутый Доминик Шрайбер, о котором нам с Юргеном пропели все уши, приехал к матери в гости. Вот и спортивная сумка сиротливо брошена у порога…
И тут же:
– Мам, слушай, там мыло закончилось, – раздается голос на лестнице, и показываются мужские волосатые ноги, вслед за которыми – и весь торс целиком, обернутый по бедрам махровым розовым полотенцем. Парень, ничуть не смущенный нашим вниманием, спускается вниз и замирает в двух шагах от меня…
