Взгляд чуть нахальный, насмешливый, будто испытывающий меня. Только с чего бы? Мы в первый раз видимся. Да и это знакомство довольно сомнительное, стоит только увидеть, как он пялится на меня. Вызывающе… Очень хочется отвернуться, сделать вид, что не вижу его, хотя, что скрывать, выглядит он потрясающе. Голубые глаза, высокие, четко очерченные скулы, тонкий нос и тот самый живописный беспорядок на голове, свидетельствующий о мнимом безразличии к своей внешности, от которого она лишь выигрывает. О красивом, рельефно обрисованном теле я даже не говорю…
– Доминик! – восклицает Хелена с возмущением в голосе. – Я сказала тебе, что Джессика скоро придет… Специально предупредила. Что ты творишь? Немедленно поднимись и оденься.
Я нарочно гляжу на проштрафившегося сына Хелены, не позволяя ему смутить себя больше, чем есть. Чем бы ни было его поведение, не на ту, что говорится, нарвался…
– Не думал, что Джессика уже здесь, – улыбается молодой человек, сверкая белозубой улыбкой.
В его голосе нет ни капли смущения или должного сожаления: наоборот, звучит он нахально и дерзко, и он доволен произведенным эффектом. Голубые глаза, как два горных озера, так и притягивают внимание… В нем ощущается обаяние матери и её завораживающая харизма.
– Как видишь, здесь. И уверена, ей не очень нравится то, что она видит! – отчитывает парня Хелена, и он, вскинув бровь, глядит на меня: мол, в самом деле, не нравится. Ты уверена?
Я отвожу в сторону взгляд.
– Мам, но в душе, действительно, закончилось мыло. Подсобишь? – Он улыбается ей, и, ослепленная материнской любовью, Хелена будто не замечает нашего зрительного противостояния.
И это брат Пауля?! Скромного, тихого Пауля, который так много расхваливал мне своего идеального брата?! Лицом он определенно хорош, а вот характером...
– Я только сегодня купила жидкое мыло для душа, – всплескивает руками Хелена. – Сейчас посмотрю.
А сын отзывается:
– Я здесь подожду.
И многозначительность его интонации заставляет меня внутренне сжаться.
– Ты раздет, если запамятовал... – напоминает она.
– Мам, представь, я на пляже, – улыбается он. – Тем более, что я просто мечтаю познакомиться со знаменитой Джессикой Вагнер, о которой так много наслышан. Здравствуй, Джесс, – протягивает мне руку, – приятно с тобой познакомиться!
Вскидываю глаза, и наши глаза, как и руки соединяются. Ладонь Доминика, большая, горячая, чуть дольше положенного удерживает мою протянутую ладонь... Невольно отмечаю приятную шероховатость его мягкой кожи, скользнувшей вдруг по запястью. И, вырвав, наконец, руку, произношу:
– Разве, мама не учила тебя, что людей встречают по одежке? – И указываю взглядом на его неуместный наряд. – Здравствуй, Доминик.
Тот, кажется, рад этому выпаду и легко подстраивается под мой насмешливо-ироничный тон.
– Мама, как ты, наверное, успела заметить, не очень сильна в наставничестве, – произносит, с ленивой грацией делая шаг в мою сторону, хотя мы и так стоим достаточно близко. – Она и сама не лучший пример для подражания… К тому же, тебе не кажется, Джессика, – его палец скользят по моей правой руке от запястья к плечу, рождая легкую дрожь, – что одежда зачастую составляет о нас ложное представление? – Насмешливо вскинутые брови. – Твое же представление обо мне будет полностью непредвзятым и совершенно точным... Одна голая правда и ничего более!
Я отстраняюсь, стряхивая с себя дерзкие пальцы, хозяин которых, если я правильно понимаю – а ошибиться тут невозможно! – флиртует и заигрывает со мной беспардоннейшим образом.
