Гуднайт, Америка, о! - страница 17

– А с Машкой у тебя серьезно или так?

Миша задумался. С Машей у него в контексте такого вопроса вообще ничего не было. Но говорить ли об этом новым своим знакомым… С чего? Его безопасность последних недель обеспечивалась именно статусом его личных отношений с местной жительницей. За вранье ему могло конкретно влететь, и речь шла не о синяке под глазом. Кровавых историй в Казани хватало. Тем не менее, то ли из уважения к тому, что его позвал пить старший, то ли из лени придумывать долгую историю, а скорее всего, просто послушав инстинкт, который не раз его в будущем спасал, Миша сказал:

– Пацаны, врать вам не хочу, я ее просто провожаю иногда до спортшколы. У нас ничего нет.

– А чего провожаешь-то? Замутить думаешь?

– Нет, не думаю, сначала провожал, чтобы у местных вопросов не было, теперь как-то сдружились.

– А чего тогда изображал, что телка с тобой?

– Так она со мной, если бы ее кто обидеть решил, я бы вписался.

– Обосновал, конечно, ты хлипко, но молодец, что правду сказал, тем более я у нее сам спросил, чего у тебя с ней, и она ответила – просто дружите и чтобы мы тебя не трогали. Но, если бы ты сейчас нам порожняк прогнал, мы бы тронули. Короче так, в этом районе ты теперь свой, если что, скажи, пусть к Сове идут, а я старшим своим про тебя скажу. В гости к тебе не пойдем. У нас с твоим районом заруба была. Пиво будешь еще?

– Буду.

В школу Миша в тот день так и не попал. Со старшими познакомился, и, что удивительно, оказалось, они отучились до восьмого класса в его школе, и это, конечно, стало поводом для сближения.

Миша с удивлением узнал, что дед у Совы был переводчиком с испанского, то есть приличная семья, но… Сова достаточно скоро сел, потом вышел и сел еще раз. На третий раз Сова ушел в монастырь и вскоре стал каким-то даже популярным батюшкой. Однажды, правда, в его приход пришли какие-то неадекватные просители милости божьей. Начали нарываться на конфликт. Сова долго их уговаривал, но душеспасительные беседы только раззадорили непрошеных гостей… Из храма они поехали уже на скорой помощи. У милиции к церковному служителю вопросов не было. Ему поставили тревожную кнопку и попросили благословения.

Не попасть в бандиты в начале девяностых в Казани было сложно, особенно если ты хотел хоть чтото из себя представлять. Молодежь так или иначе пыталась пристроиться к той или иной группировке, и из соображений безопасности, и ради социального лифта, каковым служил мир рэкетиров.

Миша с того случая начал общаться с ребятами старше себя лет на пять, и это, конечно, сыграло большую роль в его нахождении себя в мире флибустьеров. С низов подниматься не пришлось. Надо сказать, что Миша и его друзья были скорее прибандиченными, чем безнадежными уголовниками. В основном занимались мелким крышеванием и, как тогда говорили, «муткой» всяких коммерческих полукриминальных тем. Не обходилось, естественно, без краж и разного рода мошенничества, но тогда это и за преступление-то толком не считалось. Встречались в компании и просто начинающие коммерсанты, которые, с одной стороны, хотели иметь полное право на пиратский флер, а с другой – возможность быстро решить вопрос в случае потенциальных проблем.

В общем, разные крутились люди в Мишином социуме. Некоторые потом и до правительственных кругов доросли. И истории случались разные. К примеру, Миша, который сам учился на юриста, с другом Дамиром крышевали ни много ни мало такие «высокодоходные» точки, как вузовские общежития. В места проживания студентов постоянно пытались прорваться то любители женского пола, то просто хулиганы. Миша и Дамир со товарищи за скромный гонорар объясняли всем страждущим, что лучше им поискать удачу в других общежитиях. Сбором дани занимался специально назначенный студент, которого, разумеется, все тихо ненавидели, как и любого сборщика податей. Не выдержав стресса, он отчислился. Но немедленно назначили нового, который умудрился поднять ставку, предложив «крыше» значительную долю от повышения. Его похвалили, взяли в коллектив, и он тоже отчислился, сделал потом неплохую карьеру, что характерно, в налоговой. По итогу кто-то из новых студентов, которого именно Дамир спас от парочки разъяренных гопников, написал на Дамира заяву в милицию. Там как раз в очередной раз пытались бороться с преступностью, и Дамира взяли за вымогательство. После этого с крышеванием общаги парни закончили, хотя студенты к ним неоднократно обращались, так как начался традиционный русский беспредел. Ментам было не до молодежи, защищать их стало некому, и в итоге там начались грабежи и изнасилования, о которых и речи не заходило, когда «крыша» выполняла свои функции.