— Прости, — неожиданно прошептали над головой. — Я... Вдруг там спрятано что-то, что поможет мне вспомнить?
Тишина. Лишь изредка — горькие всхлипы — полынь проросла сквозь прутья с той стороны и потянулась ко мне, серебрясь в лунном свете.
— Что вспомнить? Лиззи? Что ты хотела вспомнить?
Что бы ни придумала эта девчонка — кажется, я опять в её власти. Сейчас лопну от любопытства!
— Я ничего не помню, — тихо шепчет Лиззи.
Мне показалось, её лицо вдруг стало... взрослым. Может быть, потому, что я смотрю снизу вверх, сквозь прутья окошка темницы?
— Как это — ничего не помнишь? — спрашиваю осторожно, стараясь не спугнуть.
— Только папу. Папу и этот дом.
— И... как давно ты здесь, Лиззи?
— С зимы.
— А до этого — ничего не помнишь?
— Нет. У меня ведь должна быть мама? Где она?
Ногти вонзились в ладони. Как же так? Мне и в голову не пришло, что здесь что-то не так, что ребёнок может страдать. Маленькая одарённая магически хулиганка, избалованная отцом, который души в ней не чает — я нарисовала себе эту картину, даже ни разу не задав такой простой вопрос, как... где мама?
Почему Лиззи ничего не помнит? И как это объясняет милорд Ройсбург?
Глаза девочки наливаются слезами, а у меня ком застрял в горле. Что мне делать? Как себя вести? Что, если она вновь мной манипулирует? Говорит ли она сейчас правду? Как же... Как же сложно с этими детьми! Я внезапно прониклась сочувствием к милорду. Он сам подвержен какому-то страшному проклятию, в котором не может разобраться, на руках у него — совершенно непредсказуемый сюрприз в образе крошки-магини, полукровки, которую нужно непросто растить и воспитывать, но и прятать от Совета, если он хочет спасти девчонке жизнь.
А тут ещё я на его голову! И вместо того, чтобы помочь...
Наверное, страшно — ничего не помнить, тем более, когда ты совсем ещё маленький человек.
— Я не знаю, Лиззи, — честно ответила, решив, что единственно правильный шаг сейчас — говорить искренне. — Обещаю, что буду учить тебя, помогать и защищать. Но у меня это просто не получится, если ты будешь врать. Понимаешь?
— Да. Понимаю, — губы поджала, покраснела, чёрные глазки бегают туда-сюда — плохо дело.
— Зачем ты полезла в оранжерею, Лиззи?
Сердце сжимается, хочется обнять эту маленькую лгунью, прижать к себе, сказать, что всё позади и всё будет хорошо, но... Смотрю строго, понимая, что однажды уже совершила ошибку, поставив себя на один уровень с ребёнком. Я — старше и сильнее. Лиззи должна увидеть во мне учителя. Должна мне верить и меня слушаться — ради её же безопасности. Так что эмоции прочь, Аби! Спину — прямо. Вдох — выдох. Взгляд — строгий.
Нельзя мне на те же грабли — понять бы, что с предыдущим заходом на садовый инструмент делать. Если меня выставят из поместья — никому я не помогу: ни себе, ни Клайву, ни девчонке ни... Ройсбургу
— Я, — девочка опускает голову. Было видно — она что-то решила, и сейчас отчаянно борется с собой. — Я тебя проверяла.
Последние слова прозвучали совсем тихо, но я их услышала! Услышала и чуть было не вцепилась в прутья решётки зубами — только добраться и отшлёпать — да так, чтобы в наглых глазёнках этого чудовища потемнело! Сама не поняла, как подтянулась, схватившись за прутья и... ожидаемо отлетела к стене.
Больно!
Дурман-трава. За что? почему мне так не везёт? Почему именно меня выбрали из всех растомагов Академии? И зачем я так хорошо училась? Из кожи вон лезла, в библиотеках сидела? Прогуливать надо было. Романы с некромагами-выпускниками заводить.
