Значит, не любопытство и даже не исследовательский азарт двигал этим... маленьким садистом? Было бы это так, я бы поняла и простила — сама же от всего этого голову потеряла!
Но нет, меня всего лишь проверяли. Откуда в этом ребёнке столько расчётливого цинизма? Деревья, наклонившись к земле, гудят, чувствуя мой гнев, хотя ночь тёплая — ни ветерка.
— Я хотела проверить — снесёшь ты папину защиту или нет, — понимая, что я уже почти вышла из себя (Лиззи ведь тоже чувствует растения, а значит — понимает, что происходит!) Девочка продолжала говорить, на что требовалось немалое мужество, и в этот момент я к ней прониклась — она опять победила, эта невозможная Лиззи! — Кто сильнее, Аби? Некромаги или растомаги? Папа говорит, что...
— Проверила? — оборвала я её ледяным голосом, понимая, что, если сейчас дам слабину — потеряю всё.
Лиззи потупилась.
— Я сказала папе, чтобы он тебя отпустил! — выпалила она.
Я рассмеялась. «Сказала» она. Дурочка.
— Что? — Лиззи насупилась.
— Ничего. Ты «сказала» — и что? Он согласился?
— Он... Он... Он сделает, как я скажу! — малышка топнула ногой и сжала кулаки — в мою темницу с шипением, будто ядовитые змеи, потянулись ростки крапивы.
— Успокойся, — приказала я, щёлкнув пальцами и превратив крапиву в белый дым к щенячьему восторгу своей ученицы. — Живо! Первое — с сегодняшнего дня ты запомнишь, что манипулировать людьми, а тем более обманывать старших — нельзя. Нарушишь это правило хоть раз — я никогда и ничему не буду тебя учить, ясно? Знания должны созидать, а не разрушать! Растомаг призывает силы природы только для защиты. Заставляя растения впитывать свой гнев, обиду и раздражение — ты убиваешь их душу. Запомнила?
Нехотя девчонка кивнула.
— А почему ты до сих пор не выбралась? — чёрные глаза смотрели прямо, чумазая мордочка гордо вскинута чуть вверх — так просто, без боя сдаваться никто не собирался.
Что ж... Посмотрим.
— Потому что я наказана. За то, что подвергла опасности наши жизни.
— Но это я виновата, а не ты! Я сказала папе...
— Папа, папа... А ты? Ты сама? Если мала и ответственность перекладываешь на взрослых — слушайся! Если нет — сама отвечай за свои поступки.
Наступила тишина. Девчонка, насупившись, молчала. Она — ребёнок. Совсем ещё малышка, и такие разговоры, наверное, рано с ней вести, но «малышка» играет по-взрослому, так что выхода у меня нет. Лиззи — старше своих лет. У неё не было детства — почему, я не знаю. У неё нет мамы.
Она должна бы резвиться в саду, искать эльфов в цветочках, а не проверять, сломает ли гувернантка защиту? Кто сильнее — растомаг или некромаг — вот что её волнует в восемь лет! Страшно. Больно. Жаль её? До слёз. Но это уже произошло, и сейчас надо с этим жить — ради неё самой и всех, кто прячется в этом жутком поместье...
— Вы не виноваты, — тихо сказала девочка.
— Я виновата, Лиззи. Я не смогла нас защитить.
— Папа... Он не стал меня даже слушать!
— Конечно, не стал.
— Вы... вы с ним заодно?
— Милорд Ройсбург в своём праве. Мы обе нарушили его правила. Он — хозяин поместья, твой отец и мой работодатель. И он сказал, что к той оранжерее нельзя даже приближаться. Он поставил защиту, а значит — позаботился о нас. Мы нарушили правила, но он нас спас. Имеет ли он право после всего этого нас с тобой наказать?
Тишина.
— Лиззи? Ответь мне!
— Да, — прошептала девочка, но вовсе не потому, что ей вдруг стало стыдно и она осознала, что я — права.
