Хоккёкусей. Сила стихий - страница 10

На дом уже спускались сумерки, когда Асунаро, придя проведать друга в очередной раз, увидел, как Кагеро сидит, сгорбившись, ее плечи подрагивают от молчаливых рыданий. Подумав, что Ооками стало хуже, он влетел в комнату и активировал амулеты, позволяющие мгновенно определить состояние здоровья. Однако никаких изменений Асунаро не заметил, с облегчением выдохнул и повернулся к Кагеро. Ее плечи перестали дрожать, но она еще не решалась выпрямить спину, пряча заплаканные глаза.

– Он выживет… – тихо произнес Асунаро в попытке успокоить княгиню.

Та на какое-то время застыла, а потом выпрямилась и посмотрела на него: от сильной и хладнокровной Кагеро остались осколки. Не решившись продолжать разговор, он тяжело вздохнул и покачал головой. Затем направился к выходу из комнаты.

– Асунаро… – Она очень редко звала его по имени, используя в разговоре безличное обращение или должность. – Я хотела просить вас…

Тихо произнесенные слова заставили его вернуться и опуститься в сейдза с другой стороны кровати.

– Если… Ооками… – казалось, каждое слово Кагеро давалось с трудом, – отправится к Повелителю душ… позаботьтесь о Цуру и Саншуо и… не мешайте мне…

В следующий момент она резко подняла голову и с мольбой посмотрела ему в глаза. Асунаро отвел взгляд, не выдержав напряжения.

– Вы не понимаете, о чем просите, Кагеро… – произнес он через какое-то время.

– Вы не понимаете, во что превратится моя жизнь без него… – с возрастающим отчаянием в голосе возразила она.

Вместо ответа Асунаро поднялся и отошел к окну. Заходящее солнце окрашивало горизонт причудливыми алыми узорами, и он пытался найти подсказку в темнеющих облаках, медленно плывущих вдали. Кагеро же оставалось успокаивать свою душевную боль размеренными ударами пульса Ооками.

На галерее послышались легкие торопливые шаги – в комнату почти вбежала обеспокоенная долгим отсутствием мужа Тора.

– Что случилось? – негромко, но с тревогой в голосе спросила она и замерла, интуитивно поняв, что между Кагеро и ее мужем не просто так повисла гнетущая тишина.

Асунаро медленно повернулся и посмотрел на Кагеро.

– Я не могу… – ответил он, проигнорировав вопрос жены.

По судорожно дернувшимся пальцам Тора поняла, что это не те слова, которые хотела услышать Кагеро. Более не в силах совладать с эмоциями, княгиня сжалась и спрятала лицо в ладонях.

– Не могу… – повторил Асунаро, и в его голосе прозвучали нотки отчаяния, – придумать, как отговорить вас от этого. Я понимаю всю тщетность моих аргументов, я помню, что вам пришлось пережить. Но это неправильно, Кагеро!

И, повернувшись к жене, жестко ответил на ее вопрос:

– Если Ооками умрет, она последует за ним…

Торе не надо было объяснять, что происходило в комнате брата до ее появления: истощенная душевно и физически Кагеро была в своем поведении непредсказуема.

– Выйдем отсюда, – Тора не просила, а требовала продолжить разговор в другом месте.

Она первой вышла на галерею и стала ждать, пока к ней присоединятся Асунаро и Кагеро. Затем остановилась напротив жены брата, посмотрела ей прямо в глаза и резко произнесла:

– Отдай, пожалуйста, свою катану.

Кагеро подумала, что ослышалась, но ответить не успела, потому что негодующая подруга продолжила:

– Ты не спала почти двое суток, столько же не ела и не пила воды! Ты довела себя до такого состояния, что говоришь вещи, о которых впоследствии можешь пожалеть. Поэтому ты сейчас отдашь Асунаро свой меч, пойдешь в соседнюю комнату и выспишься. Я не пущу тебя к Ооками, пока не увижу, что ты снова в состоянии трезво оценивать происходящее! А Асунаро запрет катану и не отдаст, пока не будет уверен, что ты не используешь ее себе во вред. Если что-то случится с моим братом, я не позволю, чтобы мои племянники страдали от потери обоих родителей!