— А у моих родителей мельничка небольшая, — обращает внимание на себя молодой русоволосый парень, — через три дома живу. Заглядывайте! — и подмигивает мне. Я прячу улыбку, так как в моих глазах парнишка слишком юн, чтобы воспринимать его всерьез. Мужчины принимаются подшучивать над ним, называя меня при этом «милой девой».
А мы тем временем проходим вглубь двора. Тут же заливается лаем беспородная собака, что охраняет участок. На шум выглядывает моложавая женщина в чепце.
— Цыц, блоховоз! Ишь, надрывается! Вы ко мне? — вытирает руки о полотенце, что заткнуто за пояс ее юбки.
— Добрый день! — снова кланяемся, улыбаемся. Розалинда в двух словах рассказывает, с чем пожаловали.
— Далече вы забрались, — подозрительно щурит глаза. — Неужто в вашем поселении не нашлось с кем обменяться?
Я ожидала подобной реакции, поэтому все-таки пришлось вклиниться в беседу.
— А мы живем на отшибе, дома редко бываем. Все чаще в услужении у старой дамы. А от нее до вас ближе, чем до дома, — вру и не краснею. Зато вижу, как заливается цветом Розалинда.
— А что за дама-то такая? Из местной знати? — все не унимается с расспросами хозяйка. А может, ей просто скучно, да языком почесать охота. Лихорадочно придумываю на ходу, кем может быть мифическая дама.
— Стало быть, жена-то покойного осочника*. Добрая женщина, и дом у нее небольшой, на окраине графского леса. Наняла нас с матушкой для простой работы: печь растопить, накуховарить, прибрать где…
Понимаю, что во мне умерла великая актриса, так как жена бородача согласно кивает и не прочь еще поболтать.
— А как граф-то пропал вместе со всеми людями, то и не стало работы для осочника. Занемог он, да вскорости и схоронили. Так матушка мне сказывала, — поглядываю на Розалинду выразительно, ожидая поддержки.
— Так оно и было, — затрясла головой нянюшка, — так что нам бы, хозяюшка, яичек да мяска прикупить. Да может, что из овощей с прошлого года залежалось. Деньги-то нам выдали, не волнуйтесь.
Розалинда показательно позвенела монетками в мешочке.
— Есть немного лишку на продажу. По мне, так даже лучше. Не тащиться на ярмарку через неделю. Обождите на лавке. Да корзинку давайте, сложу снедь.
Хозяйка уходит, прихватив нашу корзину с собой. Я пожимаю радостно ладонь Розалинды.
— С голоду не помрем-то, матушка! — кривляюсь, искажая речь.
— Ох и выдумщица вы у меня! — тихонько смеется в ответ.
Мы садимся на лавочку под тенью большой раскидистой яблоньки. Ноги гудят с непривычки. Зато на душе праздник. Как удачно мы заглянули!
Вскорости возвращается женщина с полной корзинкой еды, еще и мешок холщовый тащит в другой руке держит. Откидывает чистую холстину, которой сама накрыла добро, и принимается рассказывать:
— Тут у нас, стало быть, половина тушки кролика. Желательно сготовить поскорее, чтобы не испортился. Снизу немного моркови положила, да лука несколько головок. Чеснока нет, весь взялся плесенью, сыро зимой было. Картошки совсем немного, остальная на посадку ушла. Это из запасов, что для себя держали. С крупами у нас бедно. Зайдите к соседу через три дома. Может, там подсобят. Зато я вам яичек положила, масла, две крынки молока свежайшего. Сахару кусок отщипнула. Да не глядите, что темный такой. Хороший да сладкий сахарок. Яблоки с прошлого года и немного тыквы. В мешке рожь. Смолотите у соседа, можно и блинов будет нажарить. Коль все устраивает, попрошу четыре серебрушки за все. И приходите на следующей неделе, уток резать будем.
