– Просто наслаждайтесь Парижем, дорогая! – посоветовала она мне, когда мы отправились на прогулку в Люксембургский сад. – И не обращайте внимания на глупцов и подхалимов, которые ищут вашего расположения, когда вы на коне, но отвернутся от вас, как только вы попадете в опалу. И не сердитесь на своего супруга – его величество любит, когда дворяне из провинции живут в столице и постоянно находятся при дворе и весьма щедро вознаграждает их за это.
Я подумала, что эта щедрость не слишком помогла де Валенсо, но, разумеется, не стала говорить этого вслух.
На одном из приемов в доме де Трувилей муж познакомил меня с шевалье де Прежаном – мужчиной среднего роста с лоснящейся кожей лица и цепким взглядом маленьких темных глаз.
– Счастлив приветствовать вас, ваше сиятельство! – он поцеловал мою руку, и тонкие губы его изогнулись в улыбке. – Много наслышан о вашей красоте и рад, что, наконец, получил возможность лицезреть ее лично.
Он вел себя слишком панибратски для простого знакомого, и граф, заметив мое недоумение, пояснил:
– Патрик – мой двоюродный брат, Альмира.
Но от этого представления шевалье не показался мне более приятным. Я только удивилась, что муж ничего не рассказывал мне о нём прежде.
– А как поживает вдовствующая графиня, Эмиль? Надеюсь, она пребывает в добром здравии?
Вместо ответа мой супруг взял кузена под руку и отвел его в сторону, заставив меня терзаться в догадках. О какой вдовствующей графине говорил шевалье? И почему де Валенсо предпочел ответить ему тет-а-тет?
Но спрашивать об этом на людях я постеснялась, отложив вопрос до того момента, когда мы сели в карету. Но даже тогда граф ответил на него не сразу:
– Я объясню вам всё завтра, Альмира!
Наутро, за завтраком, я напомнила ему об этом, и он, хоть и без большого удовольствия велел мне собираться. Мы долго тряслись в карете по булыжным мостовым, пока не въехали в одно из предместий столицы. Наш экипаж остановился у крыльца двухэтажного особняка, с которого, должно быть, услышав цоканье копыт лошадей, тут же сбежала девушка в белоснежном чепце и клетчатом платье.
– Здравствуйте, ваше сиятельство! А мадам графиня уже спрашивала про вас. Она словно чувствует, когда вы прибываете в Париж!
Она повела нас по длинным коридорам. Внутренне убранство дома показалось мне странным – здесь было светло и чисто, но не хватало каких-то столь милых сердцу мелочей, которыми старается украсить свое жилище каждая хозяйка. И все выходившие в коридор двери отчего-то были закрыты. А когда мы проходили мимо одной из них, я услышала за ней чьи-то рыдания. Но что поразило меня больше всего – на этот звук ни граф, ни шедшая впереди горничная никак не отреагировали.
Наконец, наша проводница открыла двери в одну из комнат, и я увидела сидевшую у окна в высоком кресле пожилую даму с седыми буклями. При нашем появлении та отложила в сторону пенсне и книгу, которую читала, и посмотрела на нас.
– Доброе утро, матушка! – поклонился мой муж, и я, еще не придя в себя от изумления, тоже поклонилась.
Его мать! Но он никогда не говорил мне, что она была жива. Он вообще ни словом о ней не обмолвился, и если бы не слова его кузена, я бы так и не узнала о ее существовании. Сердце захлестнула обида. Неужели он ценил меня так мало, что не считал нужным делиться столь важным?
– Позвольте познакомить вас с моей супругой Альмирой.
Я снова поклонилась, позволяя внимательному взгляду дамы ощупать меня с головы до ног.
