– Она недурна, – наконец, признала графиня. – Надеюсь, она сделает то, чего не смогла сделать твоя первая жена – родит тебе сына. Вы же понимаете, милочка, что у де Валенсо должны быть сыновья – иначе титул приберет к рукам этот шакал Прежан.
– Не думаю, что стоит говорить об этом сейчас, матушка, – нахмурился Эмиль.
– А когда же еще? – возразила она. – Ты навещаешь меня так редко, что я скоро забуду, как ты выглядишь. Тебе вовсе не следует уезжать из Парижа – де Валенсо должны жить в столице, а не в каких-то горах. И жениться тебе следовало на девушке из семейства, которое приближено ко двору.
На сей раз в ее обращенном на меня взгляде промелькнуло презрение – она сразу угадала во мне провинциалку.
– Как ваше здоровье, матушка?
– Благодарю, я чувствую себя неплохо. Правда, мне уже надоело сидеть тут целыми днями в окружении полоумных старух и стариков. Теперь я слишком редко бываю в центре столицы, а в театре не бывала с прошлого сезона. Скажи им, что я желаю побывать в опере!
– Непременно, матушка! А теперь прости, мы вынуждены вас покинуть, – и прежде, чем она попыталась протестовать, добавил, – нас ожидает его величество.
Этот аргумент подействовал на графиню, и она отпустила нас почти милостиво. А на выходе нас уже ожидала женщина средних лет, которую мой муж представил мне как мадам Карбонье.
– Хорошо, что вы приехали именно сегодня, ваше сиятельство. Вчера ваша матушка чувствовала себя неважно и не узнавала даже меня.
Я поняла, что она была хозяйкой этого дома, а сам дом был чем-то вроде приюта для стариков из благородных семейств. Граф передал ей мешочек с деньгами, и она заверила его, что он всегда может рассчитывать на ее помощь.
Когда мы снова сели в карету, я долго не могла заставить себя начать разговор, хотя вопросов было много.
– Наверно, я должен был рассказать вам про нее раньше, еще до свадьбы. Но сумасшествие моей матери – не наследственное. Она стала такой, когда отец проиграл остатки своего состояния. Он отнюдь не был заядлым игроком и за карточный стол садился крайне редко. Но в тот раз не смог остановиться – тогда он проиграл не только деньги, но и старинный перстень, доставшийся матушке от бабушки. С этим перстнем она никогда не расставалась – когда-то он был подарен моему предку самим Филиппом Смелым, – и она полагала, что он имеет не только историческую, но и магическую ценность. Когда у нее располнели руки, перстень стал ей мал, и она попросила отца отвезти его к ювелиру, чтобы тот его раскатал. А отец по дороге нанес визит своему старому знакомому, где и сел играть в ландскнехт.
Этот рассказ давался ему непросто, и в некоторые моменты мне даже хотелось его остановить – я и так уже всё поняла.
– Она так и не простила отца. Впрочем, между ними всегда были натянутые отношения. Она ненавидела наш замок в Провансе, а когда отец вынужден был продать дом в Париже, она отказалась уезжать из столицы. Ее безумие было не буйным, но ее уже нельзя было оставлять одну. А после смерти отца я несколько лет провел на военной службе. Тогда я и узнал про этот пансион. Мадам Карбонье запрашивает безумные деньги, но матушка может вести там почти привычный образ жизни – там горничные, хороший стол, красивый сад и даже светское общество. Постояльцев там немного, и у каждого есть свои апартаменты из нескольких комнат. Должно быть, вы полагаете, что это излишняя роскошь?
