— Ты же говорил, что завязал с этим! — тут же проник в помещение отсекаемый до этого дверью голос Ллойса. — Опять? Ты восемь лет на это убил! Семь браков! Состояние по миру пустил! Оставь уже!
— Это приказ? — поинтересовался Тейс, и в голосе его было столько льда, сколько во всем Северном Ледовитом не наберется.
— Дружеский совет, — ответил Ллойс.
— Ну тогда я тебе, как другу, говорю, что возьму эту девицу в жены, — заявил Эдверег. — Уверен, она не так глупа, чтобы отказаться.
— Да, она, вероятно, понимает, что согласиться на твое предложение — это единственный выход. Иначе или опекун, который, как мы оба поняли, ясно что с ней сделает, — вздохнул Ллойс. — Или рудник. Там мало того, что желающих сделать с ней то же самое будет столько, что на полк наберется, так еще и условия таковы, что она даже до первого судебного заседания по своему делу не доживет… Скорей бы уже приняли этот закон об эмансипации женщин. Уверен, нашлась бы подруга, которая взяла бы ее на поруки. А так… Как только угораздило ее?..
Что? Я попала в девушку, которая мало того, что убила кого-то, так еще и вот-вот окажется на каторге? Не в камере, не в суде, а на рудниках? Мама моя, верни меня обратно! В оригинале этой присказки, конечно, «роди», но мне сейчас «верни» больше подходит! Пусть я буду не такой юной девушкой, а чуточку стареющей дамой, но зато без кирки в руках!
— Вот видишь, я ее выручаю! — заявил Тейс и, судя по звуку, хлопнул начальника тюрьмы по плечу. — И даже обещаю тебе, что буду очень нежен в нашу с ней первую брачную ночь. Хочешь понаблюдать?
Ах ты ж, паршивец желтоглазый! Вот до этих слов я, может быть, и не против была ему дать… То есть отдать. Руку и сердце. Но теперь…
— Кукиш тебе, а не брачная ночь, Эдверег Губораскатавший! — прорычала я тихо. — Не пойдет за тебя госпожа Садья. То есть я не пойду…
— Ну и дура буде-ш-ш-ш-шь… — прошипел кто-то мне в самое ухо. Нечто теплое и гладкое обвилось вокруг моей шеи и предупреждающе чуть сдавило. — Не ш-ш-ш-уми, душ-ш-ш-ша другого мира…
5. Глава 5
— Ты кто? — выдохнула я и скосила глаза, чтобы рассмотреть, что это такое на мне говорящее.
Хотя, конечно, примерно уже представляла, что увижу.
— А ты кто? — Ярко-зеленая, схожая оттенком с цветом молодой листвы, красноглазая змея переместилась так, чтобы ее вытянутая мордочка оказалась напротив моего лица. Раздвоенный язык высунулся, лизнул воздух у кончика моего ныне курносого носа и спрятался.
— Я первая спросила… — шепнула в ответ, пытаясь понять, как стоит поступить: верещать, чтобы двое за дверью ворвались и спасли, самой попытаться скинуть эту ползучесть или продолжить разговор. Часто ли со змеей появляется возможность поболтать?
— Я тот, кого ты видишь, — ответило зеленое пресмыкающееся.
— Так и я тоже.
— Вреш-ш-шь, — прошипела змеища. — Ты не из этого мира. И тело не твоё. Я виш-ш-шу…
— Откуда бы тебе о других мирах знать? — парировала я, не желая подтверждать, что пресмыкающееся подметило все точно.
— О, я много их видел, долго с-с-скитался, — отозвался змей. — А потом попал с-с-сюда. И зас-с-стрял.
— Как же так вышло?
— А у тебя как?
— Если бы знала, где вход, сделала бы из него выход! — вздохнула я, уже не отрицая, что не местная. А смысл?
— Ты для начала замуш-ш-ш выйди, — посоветовал зеленый.— А уш-ш-ш потом…
— Вот так сразу и замуж? Я ж этого Эдверега знать не знаю! — возмутилась я. — Зато уже узнала, что, согласившись, стану восьмой супругой. Что он с ними делает? На завтрак ест?
