– В таком порядке? – уточнил Томлин, уворачиваясь от ведра с помоями, вылитого из окна второго этажа.
– В порядке выживаемости.
Они остановились перед выбором:
Улица – бесплатно, но с риском быть ограбленными ,или того хуже.
«Рыбацкая доля» – дешевая таверна с вывеской, на которой чайка с человеческим лицом клевала что-то подозрительное.
«Серебряный якорь» – выглядела прилично, но явно не для их тощего кошелька.
– Средний вариант, – решила Морвен. – Там хотя бы крыша есть.
– И клопы, – мрачно добавил Томлин, но последовал за ней.
Внутри пахло пивом, потом и ностальгией по свежему воздуху. Бармен «Рыбацкой доли» напоминал того, кто однажды проиграл в карты собственную совесть и даже не заметил потери. Его рукава были закатаны, обнажая татуировку с надписью «Добро пожаловать в ад», а из-за стойки доносилось чавканье – то ли он жевал, то ли там жил кто-то ещё.
– Номер на ночь – пять медяков, – бухнул он, даже не взглянув на них.
Томлин осторожно выложил на стойку:
– У нас есть… эээ… вот это.
Из мешка появился кусок сыра, завернутый в ткань. Твердый, с благородной плесенью, пахнущий травами и терпением – явно работа Гарцеля.
Бармен наконец поднял глаза. Его нос задрожал.
– Это… «Король пастбищ»?
– Вы разбираетесь в сырах? – оживился Томлин.
– Я разбираюсь в краденом. Такой только у графских поставщиков.
Наступила неловкая пауза. Морвен быстро шепнула:
– Скажи, что ты сыровар!
– Я… пекарь – честно признался Томлин.
К счастью, нос бармена победил подозрения. Он медленно протянул руку:
– Три ночи. И никому не говори, откуда это.
Когда они поднимались по скрипучей лестнице, Морвен прошипела:
– Ты идиот!
– Зато честный идиот, – буркнул Томлин, осматривая их «номер» – каморку с кроватью, табуреткой и живописной дырой в потолке.
– О, смотри! – Морвен указала вверх. – Бесплатный планетарий.
Томлин плюхнулся на кровать, подняв облако пыли. Он перевернулся на бок, глядя на мерцающий силуэт.
– Так… как ты вообще… э-э-э…
—Померла? – Морвен закружилась над потухшими углями.– О, это шедевр идиотизма. Представь: папин корабль задерживался, а я решила развлечься в порту.– Её голос приобрел саркастичные нотки. – Устроила соревнование, кто дальше плюнет с крана. Выиграла, кстати.
– И? – приподнял бровь Томлин.
– И забыла, что стою на мокрых досках.– её светящиеся руки изобразили падение. – Шлёпнулась в воду прямо перед рыбацкой лодкой. А там – остроумцы с сетями. – силуэт дрогнул, будто смеясь. – Выловили меня… вместе с тунцом. Только я – не дышала уже.
– Ты… утонула в рыболовной сети? – Томлин фыркнул, тут же смутившись.
– С тунцом в объятиях! – её смех прозвучал как звон разбитого стекла. – Папа бы оценил – он всегда говорил, что я влипаю в глупейшие ситуации. – Наступила пауза, затем тише, – Ирония в том, что он-то как раз боялся, что я погибну в море… А я взяла и умудрилась утонуть в луже у причала.
– Завтра ищем информацию о корабле, – сказал он, чихая.
– А сегодня?
– Сегодня, – он уже засыпал, уткнувшись лицом в подушку, – я представляю, какая на вкус та «электрическая» устрица…
За окном завыл ветер. Где-то в порту звякнули якорные цепи. А сквозь дыру в потолке действительно были видны звезды.
Томлин храпел, раскинувшись на узкой кровати, одной ногой свесившись на пол. Морвен парила у дырявого окна, сквозь которое лился лунный свет.
«Он спит как убитый», – подумала она, наблюдая, как рот Томлина беззаботно приоткрылся. «Совсем не беспокоится, что рядом призрак. Даже не боится, что я его задушу во сне. Идиот».
