За ними, осторожной цепочкой, двигались Эмили, Маркус, Джейк, Алекс, Бен и Эвелин. Ботаник то и дело наклонялась, трогая иссохшие, бесцветные стебли странных растений, пробивавшихся сквозь трещины в асфальте, словно сквозь раны на коже земли. Она качала головой, её пальцы дрожали.
– Нет фотосинтеза… – прошептала она, поднимая иссохший, рассыпающийся в серый пепел лист. – Всё мертво. Но не высохло естественно. Как будто… жизненную силу высосали.Выцвело. – Она бросила пепел, который тут же завис в воздухе облачком, не падая.
Маркус не отрывался от планшета, экран которого светился в сером полумраке призрачным синим светом. Его лицо было напряжено, пальцы быстро листали графики.
– Показания… безумны, – пробормотал он, голос хриплый от напряжения. – Фоновое излучение скачет, как в эпилептическом припадке. Магнитное поле… пульсирует с интервалами, которым нет объяснения в известной физике. Температурные аномалии – плюс пятнадцать в тени того здания, минус пять на солнце рядом. – Он поднял глаза, оглядывая нависающие стены. – Это не просто заброшенный город, Эмили. Это лоскутное одеяло из… разных физических законов. Или временных пластов. Сшитое кое-как. И швы вот-вот разойдутся.
Джейк ткнул лучом мощного фонаря в зияющий проём того самого «тёплого» здания – возможно, магазина. Свет выхватил из тьмы груды мусора, опрокинутые стеллажи, всё покрытое толстым ковром той же серой, вездесущей пыли. На полу, словно брошенный труп, валялась кукла с оторванной головой. Её стеклянные глаза тускло блестели в луче, отражая нечто жуткое и пустое.
– Как после удара стихии. Но… без урагана, без взрыва. Словно всё просто… замерлона пике хаоса и рассыпалось от времени за один миг. – Его голос звучал непривычно тихо, подавленно.
Эмили молчала. Её пальцы сжимали ремешок фонаря так, что ныли суставы. Адреналин давно сменился леденящей, тяжёлой усталостью, но под ней клокотало что-то другое – тревожное, натянутое, как струна перед разрывом. Она смотрела не на улицу, а вверх, на окна верхних этажей. Те самые окна, где с дрона видели силуэты. Теперь, вблизи, они были пусты. Или… казались пустыми. Чувство наблюдения не покидало. Оно висело в воздухе – густое, как пыль, липкое, как паутина. Казалось, за каждым тёмным проёмом, в каждой глубокой тени подъезда кто-то затаился и смотрит. Не дышит. Ждёт. Медальон под блузкой был холоден и неподвижен, как камень. Слишком неподвижен.
– Картер! Куда вы?! – крикнул Алекс, когда их авангард внезапно свернул в узкий, тёмный переулок между двумя особо обветшалыми домами. Переулок выглядел ловушкой.
В ответ донеслось невнятное, сдавленное бормотание Картера, затем – резкий, истеричный смех Сьюзен. Картер высунулся из переулка, махнул рукой, призывая их не отставать, но в его жесте читалась не нервозность, а животная паника. Его глаза бегали.
Переулок вывел на небольшую, зажатую между домами площадь. В центре – засохший, заросший серой колючкой фонтан. В его чаше, покрытая толстым слоем пыли и птичьего помёта (хотя птиц здесь не было), стояла облезлая скульптура – не то птица, не то дракон, скрюченная в агонии. По краям площади – несколько уцелевших, но мёртвых зданий. Одно из них, с едва различимой вывеской, на которой угадывались славянские буквы и смутный контур чашки, явно было кафе. Его окна были целы, но покрыты изнутри таким толстым, многослойным налётом грязи и пыли, что разглядеть что-либо было невозможно. Но. В одном из нижних окон, самом большом, тускло мерцал свет. Желтоватый, неровный – как от керосиновой лампы или умирающей лампочки накаливания. И сквозь грязную пелену угадывалось… движение.Смутные тени мелькали за стеклом.
