Хюррем Хасеки Султан - страница 18
– Я поняла, госпожа, – ответила Хюррем. – Я буду прилежно учиться и стараться не совершать ошибок.
– Стараться недостаточно, Хюррем. Ты должна *быть* безупречной. Или по крайней мере казаться такой, – поправила Азизе. В ее словах был намек на лицемерие, неотъемлемую часть жизни в Гареме.
После ухода Азизе, Хюррем осталась одна в своей новой комнате с Гюльнихаль. Гюльнихаль, все еще потрясенная переменами, принялась неуклюже помогать Хюррем переодеться в новую одежду. Хюррем позволила ей. Она понимала, что ей нужно привыкать к тому, что теперь у нее будет прислуга. Это тоже была часть ее нового статуса.
Надев новую одежду, Хюррем подошла к маленькому зеркалу. В нем отражалось лицо, все еще знакомое, но уже другое. Глаза стали более настороженными, подбородок – более решительным. Рыжие волосы сияли в утреннем свете.
Она провела пальцами по ткани своей одежды, почувствовала мягкость шелка. Это было нечто большее, чем просто кусок ткани. Это был символ. Символ того, что она сделала первый шаг. Вырвалась из безвестности.
Но шаги в этом мире были опасны. За каждой дверью, за каждым поворотом коридора ее ждали взгляды. Взгляды Гарема – оценивающие, завистливые, полные скрытой угрозы. Они были постоянным напоминанием о том, где она находится и какую цену придется заплатить за каждый шаг вверх.
Она была теперь "Веселой" Хюррем, фавориткой Султана. Но под этой маской веселья, под этой новой одеждой, скрывалась Александра из Рогатина, с раненым сердцем и стальной волей. Она выжила в степи, на рынке, среди новичков. Теперь ей предстояло выжить в самой золотой клетке, под самым пристальным взглядом.
Восхождение началось. И каждый шаг вверх обещал быть тяжелее предыдущего.
Глава 2: Радость Султана. Первые Подарки.
Жизнь в покоях "одъ-алик" была несравнимо лучше, чем в общих казармах ачеми. У Хюррем была своя комната, пусть и небольшая, но дающая уединение, которого так не хватало в первые недели. Рядом была Гюльнихаль – тихая, исполнительная, постепенно становящаяся не просто служанкой, но и единственным человеком в этом враждебном мире, которому Хюррем могла хоть немного доверять. Гюльнихаль смотрела на нее с преданностью, смешанной с тревогой за ее судьбу, и это было ценно.
Ежедневная рутина Хюррем теперь включала не только продолжение обучения – язык, чтение, письмо, основы религии, но и выполнение поручений госпожи Азизе, которые носили скорее управленческий характер. Она помогала распределять работу среди младших служанок, следила за чистотой в определенных частях коридоров, участвовала в подготовке к визитам важных гостей Гарема. Эти обязанности давали ей возможность видеть больше, слышать больше и понимать сложную механику дворцовой жизни.
Но самым важным было одно – Султан продолжал посылать за ней. Не каждую ночь, чтобы не нарушать полностью установленный порядок – хотя и этот порядок вскоре пошатнется, но достаточно часто, чтобы ее имя – Хюррем – стало самым обсуждаемым в Гареме. Каждая такая ночь была триумфом и вызовом.
В "хас оде" Хюррем не просто исполняла роль наложницы. Она была "Хюррем". Она позволяла себе смеяться – тем самым, непривычным смехом, который покорил Сулеймана. Она говорила с ним – не только отвечая на вопросы, но и делясь своими мыслями осторожно, выбирая темы и слова, слушая его рассказы о походах, о справедливости, о мире. Она видела, как усталость покидает его лицо, когда он слушал ее живую речь, как в его глазах вспыхивает интерес, когда она задавала вопросы, отличающиеся от шаблонных.