А Шаарба, глядя на склонённую голову Айжаркын, уже знала: эта девушка станет не просто очередной токол в их большом доме. В ней чувствовалась порода, то благородство духа, что не спрячешь под простой одеждой, не скроешь за показной скромностью. И сердце мудрой байбиче, умудрённое годами и испытаниями, подсказывало: надо принять эту девушку, защитить, помочь ей найти своё место в сложном мире большой семьи. Ведь только так крепнет род, только так продолжается жизнь – когда мудрость старших становится опорой для молодых.
Дни текли подобно горным ручьям, сливаясь в недели, а недели незаметно превращались в месяцы. Жылкыайдар рос, как молодой тополь у быстрой реки – стремительно и крепко. Его живой ум и неуёмное любопытство удивляли всех домочадцев. Он тянулся ко всему новому, как весенний цветок к солнцу, впитывая мир широко распахнутыми глазами, в которых отражалась вся мудрость древних кочевников.
Шаарба байбиче, чей острый взгляд не упускал ничего в большом хозяйстве, первой заметила особенные черты в растущем мальчике. Она видела, как уверенно, словно молодой архар на горном склоне, он делает свои первые шаги. Слышала, как чисто и звонко, будто весенний ручей, льются его первые слова. Но главное – она замечала то, что скрывалось за этой детской оболочкой: какую-то особую глубину взгляда, словно душа древнего мудреца поселилась в этом маленьком теле.
Однажды вечером, когда закатное солнце окрашивало войлок юрты в золотистые тона, а в очаге потрескивал можжевеловый хворост, Шаарба обратилась к мужу. Её голос, обычно твёрдый и властный, сейчас звучал мягко, с той особой теплотой, что появляется только когда говорят о чём-то бесконечно дорогом сердцу:
"Посмотри, мой господин," – сказала она, указывая на мальчика, который, сидя на кошме, увлечённо играл с деревянной фигуркой коня. "Этот ребёнок особенный. В его глазах я вижу мудрость наших предков. Так смотрели великие бии прошлого, чьи имена мы произносим с благоговением. Так глядели на мир батыры, чьи подвиги воспевают акыны."
Бирназар бий, слушая жену, невольно всматривался в лицо мальчика. И правда – было что-то необычное в этом ребёнке. Что-то, что заставляло сердце старого воина биться чаще. Может быть, это та особая искра в глазах, которой не бывает у обычных детей? Или та степенность в движениях, несвойственная его возрасту? Или та удивительная внимательность, с которой он слушал рассказы старших?
Всё чаще Бирназар бий ловил себя на том, что подолгу наблюдает за мальчиком, чувствуя, как растёт в его сердце привязанность к этому необычному ребёнку. А вслед за взглядом, обращённым к сыну, его глаза невольно искали и находили Айжаркын. Он видел, как ловко она управляется с домашними делами, как грациозно двигается между котлами у очага, как умело седлает коня. Её красота, словно распустившийся весенний цветок, с каждым днём становилась всё ярче, а в каждом движении сквозило то природное благородство, которое не скроешь ни под какой одеждой.
И что-то просыпалось в душе старого бия – что-то давно забытое, молодое, живое. Словно весенний ветер ворвался в его остывшее сердце, принося с собой новые чувства и новые мысли. Он всё чаще задумывался о том, что судьба порой преподносит самые удивительные дары именно тогда, когда ты меньше всего их ожидаешь.
Однажды вечером, когда звёзды уже рассыпались по тёмному небосводу подобно драгоценным камням на бархате, а в юрте теплился лишь неяркий свет очага, отбрасывая причудливые тени на войлочные стены, Бирназар бий подозвал к себе Айжаркын. В этот час всё замирало в степи – лишь ветер чуть слышно перешёптывался с травами, да где-то вдали тоскливо подвывали волки, приветствуя восходящую луну.
