Но не только внешняя красота притягивала взгляд – было в ней что-то большее, та внутренняя сила и достоинство, что не купишь за золото и не наденешь как дорогое платье. Она держала голову прямо, как подобает дочери свободного народа, а в каждом её движении чувствовалась та природная грация, что досталась ей в наследство от предков, кочевавших по этим горам с незапамятных времён.
Её лицо, чистое как горный родник, хранило в себе все лучшие черты кыргызских красавиц – высокие скулы, чуть раскосые глаза цвета спелого ореха, в которых отражалась вся мудрость гор. А брови, изогнутые как крылья летящей птицы, придавали её облику что-то неуловимо вольное, как сам ветер, что гуляет по высокогорным пастбищам.
Стройный стан был затянут в традиционное платье, расшитое узорами, хранящими в себе память поколений. Каждое её движение было исполнено той особой женственности, что свойственна дочерям гор – сильным и нежным одновременно, как весенние цветы, что пробиваются сквозь тающий снег.
В её облике было что-то от самой природы – от чистоты горных родников, от грации диких козочек, от достоинства снежных барсов. Казалось, она вобрала в себя всю красоту этих мест – и величие гор, и нежность альпийских лугов, и свежесть высокогорного воздуха.
Жылкыайдар, повидавший множество красавиц за время своего путешествия, вдруг понял, что все они были лишь подготовкой к этой встрече. Словно сами горы хранили эту девушку для него, пряча её красоту от чужих глаз до назначенного судьбой часа.
Подняв голову от родника, девушка заметила путника, и её лицо озарила улыбка – чистая и искренняя, как первый луч солнца, пробивающийся из-за горных вершин. "Добро пожаловать, путник," – произнесла она, и её голос, мелодичный и глубокий, словно вплетался в песню горного ручья, создавая удивительную музыку, которую могут услышать только те, кто умеет слушать сердцем.
Её глаза – глубокие и чистые, как высокогорные озёра в безветренный день, с любопытством изучали незнакомца. В их тёмной глубине отражалось всё величие окружающих гор, вся мудрость древней земли, и какая-то особая, только ей присущая тайна, которую Жылкыайдару вдруг нестерпимо захотелось разгадать.
В этот момент он ощутил, как что-то дрогнуло в его груди – словно птица, долго дремавшая там, вдруг расправила крылья, готовясь к полёту. Это чувство было подобно тому, что испытывает путник, впервые увидевший после долгого перехода через перевал раскинувшуюся внизу цветущую долину. За все дни своего путешествия, за все встречи с красавицами из знатных семей, он не встречал девушки, чья красота была бы столь естественной, столь созвучной с окружающим миром – словно она была не просто человеком, а воплощением самой души этих гор.
Жылкыайдар, привыкший держаться уверенно в любой ситуации, вдруг почувствовал себя как молодой джигит перед первыми скачками. Воздух, казалось, стал гуще, и дышать стало труднее, словно он поднялся на самый высокий перевал. Красота девушки оказалась подобна горному ветру – такой же естественной и такой же захватывающей дух.
Собравшись с мыслями, как собирает свои силы река перед крутым поворотом, он наконец произнёс: "Благодарю за тёплый приём. Позволь узнать твоё имя, прекрасная девушка?" И его голос, обычно твёрдый, как скала, слегка дрогнул, выдавая волнение, которое он не мог скрыть, как не может гора скрыть свою вершину от солнца.
