Он чувствовал, что не может просто сесть на коня и уехать, как делал это сотни раз прежде в других аилах. Что-то удерживало его здесь, что-то более сильное, чем все законы и обычаи, что-то такое же древнее и нерушимое, как сами эти горы. Это было похоже на то чувство, что испытывает птица, вдруг нашедшая своё гнездо после долгих странствий – чувство возвращения домой, хотя он был здесь впервые в жизни.
В его сердце боролись долг, зовущий вернуться к отцу с вестями, и то новое, неизведанное чувство, что родилось за этот вечер – чувство, подобное горному потоку, который невозможно остановить или заключить в берега. Он понимал, что должен что-то сказать, что-то сделать, прежде чем уйти. Иначе это прощание станет подобным той трещине в горах, что со временем превращается в непреодолимую пропасть.
В воздухе висела та особая тишина, что бывает только в горах на закате – тишина, полная ожидания и предчувствия важных слов, которые вот-вот должны быть произнесены.
Когда последние лучи солнца окрасили небо в глубокие пурпурные тона, похожие на цвет спелого горного винограда, а первые звёзды, робкие и неуверенные, как молодые невесты на той, начали проступать на темнеющем небосводе, Жылкыайдар понял – пришло время расставания. Воздух наполнился той особой вечерней прохладой, что спускается с ледников, неся с собой ароматы ночных цветов и горных трав. Из юрт доносились привычные звуки готовящегося ужина, тихие разговоры и смех детей – вся та музыка повседневной жизни, что вдруг показалась Жылкыайдару удивительно родной и близкой.
Стоя у входа в юрту родителей Шекер, где войлочные стены уже потемнели от времени и ветров, он чувствовал, как его сердце разрывается надвое – словно горный поток, встретивший на своём пути неприступную скалу. С одной стороны был долг перед отцом, зов крови и чести, требующий вернуться с вестями о поисках невесты. С другой – это новое, неизведанное чувство к девушке, которая за один вечер стала для него важнее всего на свете, подобно тому как для путника в пустыне нет ничего важнее источника воды.
Он смотрел в глаза Шекер, пытаясь запечатлеть в памяти каждую чёрточку её лица, словно художник, стремящийся сохранить на полотне неповторимый миг заката. Каждый изгиб её улыбки, каждый отблеск вечернего света в её глазах, каждое лёгкое движение ресниц – всё это казалось ему бесценным сокровищем, которое нужно сберечь в сердце.
Наконец, собрав в себе всю решимость, подобно тому как горная река собирает свои воды перед крутым поворотом, Жылкыайдар заговорил. Его голос был тих, как шёпот ветра в высокогорных травах, но твёрд, как камень, прошедший через века:
"Шекер," – произнёс он, и само её имя прозвучало как песня, – "я знаю, что мы знакомы всего один вечер – короткий, как полёт птицы над горным озером. Но я чувствую, что нашёл то, что искал всю жизнь, сам того не зная. Словно путник, что после долгих странствий вдруг находит родной дом там, где меньше всего ожидал его встретить. Я не могу уехать просто так, оставив здесь своё сердце, как не может река оставить своё русло."
Он сделал глубокий вдох, наполняя лёгкие горным воздухом, словно набираясь сил у самой природы, и продолжил:
"Позволь мне вернуться. Не как случайному путнику, но как человеку, который нашёл свою судьбу. Я хочу прийти снова, чтобы просить твоей руки у твоих родителей, как велят обычаи наших предков. Я знаю, это может показаться поспешным, как весенний паводок, что внезапно наполняет русло реки. Но я уверен в своих чувствах так же, как уверен в том, что солнце встаёт на востоке, а звёзды указывают путь путникам в ночи."
