Наш фамильный замок был довольно молод — стоял всего четвертый век. Отец построил его, как только женился на маме. Толстые стены, гордые статуи и тяжёлые дорогие ткани, с образующимися от времени проплешинами, напоминали о прошлом величии рода Золотистых, вызывая гордость с кисловатым привкусом перебродившей горечи. Сегодня высокомерный гонор прошлого заменили другие, менее патетичные чувства.
Желание выжить, например.
Король требовал полного подчинения. Не все семьи поклонились ему, не все дали клятву верности. Мы вошли в число тех, кто не клялся — большинство западных семей Лисагора были принципиально против белого чудовища. На непокорных влияли по-разному. На нас давили в финансовом смысле. Неявно, планомерно, постепенно — и весьма успешно. Отец не мог продать ни урожай, ни пушнину, ни дерево, ничего — наши цены перебивали всегда. А когда нам нужно было что-то купить, нам никто не продавал. Мы словно оказались за неприступной стеной. Мы не могли ее видеть, но могли почувствовать и знали, что ветер дует из столицы. Мама несколько раз просила отца умерить гордость, обратиться к королю, но отец был непоколебим. Он говорил, что гордость — величина постоянная, а у нас лишь временные трудности, которые стоит перетерпеть. Отец не мог поступиться своей гордостью тогда, не мог и сейчас — после стольких лет сопротивления. Драконы живут долго... Порой я гадала, сколько еще терпеть. Десять лет? Двадцать? Век?
Мы не знали. Время, обильно данное нашему роду, в сложных условиях внезапно заработало против нас и потянулось так медленно, что порой я жалела, что родилась Драконом, а иногда мысленно сетовала на то, что вообще угораздило родиться. Жизнь — не такое уж простое мероприятие, особенно когда процесс растянут на несколько веков.
Внизу все было как обычно: в очаге потрескивал огонь, за портьерами светились заиндевевшие окна, старая вековая мебель стояла спокойно, торжественно, а наша верная служанка Агни, при мне превратившаяся из озорной девчонки в степенную старуху, молча ставила на обеденный стол широкое блюдо, на котором возвышалась порядочная горка картошки, живописно накрытая жареным бедром оленя. Пусть деликатесов мы себе позволить не могли, недостатка в еде у нас не было.
Дом был таким, как и год назад; ровно таким же он был десять, двадцать, тридцать лет назад. И только я за единственный вечер внезапно потеряла все накопленные года вместе с собственным разумом. Ингренс возникал перед глазами всякий раз, когда я моргала, вызывая в груди нещадное сердцебиение. Обнаружив такой опасный эффект, я старалась моргать хотя бы через раз.
И вот опять.
Глядя на мясо, я случайно моргнула и, передо мной ясно проявился воротник с тонким серебряным шитьем. Белый кадык над ним издевательски шевельнулся, когда снова потянул:
— Кларисса-а.
— Хватит! — вслух бросила я ему, вложив в восклицание все свое негодование. Агни замерла и вопросительно посмотрела на меня.
Я прикусила язык, понимая, что выдаю себя.
— Хватит... работать, Агни. Спасибо, сегодня я сама себя обслужу, — непринужденно пояснила, села к столу и в доказательство лично положила себе пару кусочков картошки, немного мяса. Есть мне не хотелось, но отказываться от обеда я не могла — в семьях Драконов сильны традиции, нарушу только одну, и родители заподозрят неладное. Завтракать мы могли как пожелаем, ужинать тоже, но обедали всегда только вместе.
