Новоиспеченный обладатель «Пасифики» очутился на пустынной безлюдной улице. Казалось, что все пешеходы, которые должны бы были в это безоблачное воскресное утро бороздить просторы Миллионной, разом вдруг оказались сплошь музыкантами и дружно побежали в приютившийся на ней музыкальный магазинчик выискивать себе инструменты.
Обуреваемый неутоленной жаждой мести, Энвидий не столько радовался обновке, сколько размышлял о способах, при помощи которых он мог бы свершить возмездие над зазнавшимся и оборзевшим руководителем организации, которого он по незнанию все это время ошибочно принимал за рядового менеджера. Внезапное озарение посетило его в тот момент, когда он собирался опять вклиниваться в узенький проход между стеной магазина и правым бортом черного «лексуса». Оглядевшись по сторонам, он убедился в том, что это впрямь был единственный «Леха», представленный на прилегавшей к конторе территории.
«Это точно его тачка, – припомнил Сапог прочитанную ему Шиловым нотацию про особенности нормативного произношения на русском иностранных слов и приведенный им в ее контексте пример. – Ну сейчас узнаешь, как парковать "лексус" прямо на поребрик».
Замысливший отмщение еще раз осмотрелся, чтобы точно удостовериться в том, что вокруг не было свидетелей предстоявшего акта воздаяния. На ум ему пришел прочитанный им накануне пост в интернете про резко участившиеся в последнее время случаи воровства колпачков от колес, связанные с захватившим неокрепшие умы дегенеративной школоты идиотическим противозаконным челленджем по их скручиванию и коллекционированию. Понадеявшись на то, что все подозрения в совершенной им краже заглушек впоследствии падут на школяров, Сапожников приступил к реализации своего противоправного умысла.
В процессе скрутки последнего из четырех колпачков хулиган случайно наткнулся взглядом на маленькую белую коробочку, закрепленную на углу здания, в котором занимал помещения «РандомМузТорг». Присмотревшись, он с содроганием сердца обнаружил, что этой коробочкой была камера видеонаблюдения, всевидящий глаз которой был направлен аккурат в ту самую сторону, где он только что под запись административно правонарушил.
«Это надо так лохануться! – корил себя мелкий пакостник, сердясь на свой промах. – Про свидетелей вспомнить, а про камеры забыть напрочь! Ну надо быть таким идиотом! Теперь еще придется обратно ему колпачки накручивать, чтобы он меня по камерам потом не вычислил! Если сейчас уйти с колпачками, то он потом по-любому обнаружит пропажу: посмотрит запись и увидит, что это был я. Он же меня однозначно запомнил. А если вернуть их на место, то никто никогда ничего и не узнает, скорее всего. У него же нет охранника».
Придя к единственно возможному в его печальном положении беспоследственному варианту дальнейших действий, Маркович поневоле встал на путь исправления и взялся за возвращение на место награбленного имущества. Желая как можно оперативнее покончить с восстановлением им же собственноручно нарушенного чужого права, и так потративший уже слишком много времени вредитель не на шутку разволновался и принялся лихорадочно поглядывать на дверь музыкальной лавки, опасаясь посетителей, которые в любой момент могли оттуда появиться. Приземлившись на корточки у заднего левого колеса, он уже хотел навернуть на ниппель предпоследний колпачок, когда по правую руку от него лейтмотивом судьбы из Пятой симфонии Бетховена раздался знакомый перелив музыкальной подвески.
