Это всё пошло на пользу её внешности: она сильно похудела, лицо слегка заострилось; впалые щёки сделали глаза загадочными и гораздо более выразительными. Ей повысили зарплату и сделали бригадиром: собственные трудности Людмилы Николаевны сделали её беспристрастной и одновременно понимающей проблемы других, что особенно ценилось почти на сто процентов женским коллективом пекарни. С точки зрения рабочей мужской части комбината, Петрищева истаскалась и облезла, с точки зрения её подруг и таких мужчин, как Сидоренко, Людмила Николаевна истончилась и в ней стала чувствоваться порода. Юрий Васильевич теперь стал чаще пользоваться машиной: он старался подвезти её и Павлика до детсада или наоборот отвезти ее с работы… Но всё равно это происходило редко, он хотел её видеть чаще… это было невозможно.
Юрия Васильевича поражало то, что Людмила Николаевна не строит планов совместной жизни с ним, не настаивает на их встречах, не просит его ни о чём при очевидной взаимности их чувств. Необязательность и хрупкость его нового романа удерживали Сидоренко от мыслей о том, что же будет дальше, – этот вопрос являлся ключевым в его прошлых увлечениях и в конце концов отравлял их. Здесь же он оказывался полным хозяином положения: он мог позвонить Людмиле Николаевне домой или зайти к ней в цех, а мог не делать этого. Людмила Николаевна никогда не звонила ему в бухгалтерию или в квартиру, если он специально этого не просил; не подстерегала на обычных маршрутах его городских передвижений… Он мог закрыть глаза и представить, что её нет в этом мире… и что её существование полностью зависит от него. Что ж, так оно и было, и тем сильнее душевный комфорт Юрия Васильевича зависел от присутствия светлого образа пекаря Петрищевой в уголке его души.
Юрий Васильевич вообще очень ценил комфорт. Он создавал его в своей квартире долго и упорно, и Нина Алексеевна очень помогала ему в этом. Мало того, что она занималась обстановкой квартиры, но она приносила в дом книжные новинки, которые Сидоренко любил читать. Они вместе смотрели видеофильмы, обустраивали дачу, тёща и свекровь, что случается нечасто, были очень дружны и заходили к ним в гости. У Нины Алексеевны, кроме того, были два родных брата и несметное количество кузенов и кузин, которые образовывали вместе заметный клан в городе. Собственно, и в бухгалтерию хлебокомбината его устроили при посредничестве одного из родственников Нины Алексеевны, где он быстро продвинулся до уровня заместителя, а теперь, того и гляди, его сделают финансовым директором комбината.
Прошлые романы Юрия Васильевича не прошли уж совсем незамеченными Ниной Алексеевной. Они развивались в медицинско-врачебной среде, и возлюбленные Сидоренко тоже стремились к комфорту, которого Юрий Васильевич предоставить им не мог. Нина Алексеевна, несмотря на усталость после библиотечного дня, старалась окружить его вниманием и заботой – и Юрий Васильевич чувствовал себя постоянно виноватым перед ней. Роман же Сидоренко с Петрищевой Нина Алексеевна проморгала: жизнь их становилась постепенно более сытой; к весне они должны были достроить гараж, к Новому году – рассчитаться с банком за машину… и Нина Алексеевна начала мечтать о поездках за рубеж. Она хотела, как все порядочные люди, на Канарские острова…. Тенерифе… но начать можно было и с Турции. Не всё же ездить летом на дачу… с родственниками.
