— Нет,
Либия. Это все чепуха, - бухнувшись на подушку, прошептала Нита, - если только
всех их украсть и любить, как своих.
—
Хороший вариант, но не наш с тобой, - ответила я и еще раз задумалась, стоит ли
говорить ей? - А как ты думаешь сбежать отсюда с ребенком?
— Будет
тепло, и нас с ними выпустят на улицу. Когда я пришла сюда, уходила одна из
кормилиц. Она была тут летом и сказала, что детей выносят во двор. Не сюда, в
холодный колодец, а к каменным строениям, где живут взрослые.
—
Каменные постройки?
— Ага.
Там девочки и мальчики от десяти лет. Их там, говорят, очень много. Больше,
конечно, мальчиков, - уверенно ответила Нита.
— И ты
хочешь сбежать летом? А как пройти через ворота?
— Я не
знаю. Может, спрятаться в телеге или еще что-то. Надо сначала выйти на улицу и
осмотреться, а потом думать, - очень разумно ответила моя единственная подруга.
— Ну,
раз ты не собираешься сигануть отсюда сейчас, я готова сделать тебе сюрприз.
—
Какой? – вопрос ее был совершенно безэмоциональным. Она лежала с закрытыми
глазами и, видимо, собиралась заснуть.
— Ты
знаешь, что у тебя есть большая родинка?
— Нет.
Где?
— На
спине.
— Как я
могу знать, Либия: у меня же нет глаз на спине, - она хихикнула, но голос ее
уже звучал растянуто, медленно, словно зажёванная магнитофонная лента.
— Я
видела, когда помогала тебе купаться. Так вот, она точно такая же, как у нашей
Пуговки, - прошептала я. Ответом мне было ее сопение типа: «ага». Потом она как
будто перестала дышать, резко села и уставилась на меня. Не было похоже, что
этот человек болел несколько дней, а секунду назад начал похрапывать. Она
смотрела на меня совершенно ясными глазами.
— Ты
уверена?
—
Абсолютно. Не может быть случайности, Нита. На том же месте и такой же формы. При
условии, что одна здесь точно твоя!
— Эби!
- она бросилась к корзине, стащила ее с помоста и вытащила девочку.
— Тихо!
– зашипела на нее я. - Если ты не будешь вести себя, как прежде, все узнают, и
ты не доживешь здесь до лета. А еще, если будешь все так переживать, пропадет
молоко. Радуйся поаккуратнее, - я обняла Ниту и почувствовала, как дрожат ее
плечи. Я никогда не видела, чтобы человек мог так беззвучно плакать.
Лежа
ночью, я все думала и думала над тем, как жить дальше, если мне повезет, как Ните
и удастся уйти по тому плану, который составила она. У меня не было вводных
данных по побегу, но был простор для мыслей о жизни после него. Они-то меня и
вытаскивали из хандры. Частично это были мечты, в которых мы с моим сыном живем
в маленьком домике у реки, держим пару коз и кур, он смешно топает по лужайке,
пока я сижу на крыльце и любуюсь закатом. Но я обдумывала и вещи посерьезнее.
Здесь
хоть и нечего было особо купить, деньги были необходимы. Пример: Фаба с ее
неоплаченным налогом. Бежать в город, как описала мне Нита, и горбатиться
прачкой, уверена, за копейки я не планировала. Да и ребенка надо будет где-то
оставлять. А еще там, вероятно, такая грязь, что смотреть на нее ежедневно –
заболят глаза.
Бог дал
мне дитя через все эти тернии не для того, чтобы его бросать ежедневно в таком
возрасте.
Вот
тогда я вспомнила о вязании. Шерсть у них есть. Если вязать много и быстро, а
еще очень необходимое, то можно, думаю, наскрести на хлеб и молоко. Руки у меня
не из задницы. Вернее, руки Либия, но знания-то сейчас у нее мои. А чтобы
быстро, это должны быть маленькие детские вещи.
