Я
подошла к кроватке и посмотрела в нее. Там спал младенец. Милейшее создание.
Пухлощекое, с красиво очерченными губами, ресницами, почти лежащими на этих
самых щеках.
—
Возьми его. Принеси сюда, - снова с огромным трудом сказала Королева непонятно какого
королевства.
Я
раскрыла вуаль, вынула младенца и чуть не запищала от восторга. Невозможно
ребенку быть таким красивым! Просто невозможно! Я видела-перевидела малышей за
последние пару месяцев. Но этот был как с картинки. Видимо, королевская кровь
имеет какой-то пигмент, заменяющий фотошоп.
— Ты
будешь кормить принца. А когда я буду в силах, приносить его мне. Там, - она
махнула рукой в сторону стены, - там уборная. Никуда не выходи отсюда. Спать
будешь тоже тут, - видимо, силы ее покинули, и рука ее безвольно упала. Она
тяжело задышала, закрыла глаза. Мне показалось, что она умрет прямо сейчас. Но
грудь ее вздымалась.
Присев
на добротный стул с великолепной резной спинкой, я распеленала возящегося
карапуза и погладила, как привыкла уже делать, по животику. Он потянулся, мило
надув губки, открыл и закрыл глазки. Потом попытался нащупать ртом хоть что-нибудь
и завопил.
Я
спешно дала ему грудь, и он моментально присосался, суча ручками так, словно
показывал: «вот погоди, поем и доложу куда надо, что моё величество довели до
голодного обморока и чуть со свету не сжили.».
—
Привык получать все сразу? – прошептала я и коснулась малюсенького носика. Он
недовольно задрожал и принялся сосать еще быстрее. Это смешило, но я старалась
не издавать ни звука.
Проверив,
спит ли королева, я встала и прошлась по комнате. Когда поняла, что за
толстенной портьерой огромное окно, чуть не завизжала от восторга. Представив,
как завтра утром свет зальет комнату, душа моя готова была выпорхнуть в это
окно.
Королева
и принц спали, когда служанка принесла мне положенный ужин. Непривычно было
видеть девочку в белоснежном фартуке и синем платье. Серые цвета, как краска,
въелись в мое сознание, и мозг торжествовал от такого разнообразия.
Запах
болезни, казалось, никогда не выветрится из тяжелых занавесей, балдахина над
кроватью, этих пуховых перин и ковров под ногами. Я сидела на стуле и
рассматривала спящую женщину до тех пор, пока в зале не раздались голоса.
Сначала вбежали две служанки. Они велели забрать ребенка и уйти в комнату за
уборной. Видимо, это была комната личной служанки, которая должна быть под
рукой днем и ночью. Но королева не хотела, чтобы ее сына уносили из ее покоев.
Я с
мальчиком на руках осталась в уборной, чтобы узнать об этом месте и его жильцах
хоть что-то.
— Ваше
Величество, вас осмотрит лекарь, - мужской голос прозвучал строго, но довольно
заботливо. В ответ королева зашлась кашлем, потом что-то пробормотала и
застонала.
— Ваше
Величество, вы спали сегодня днем? – задал вопрос второй голос. Дрожащий
старческий фальцет казался чуточку смешным. Я даже попыталась представить себе
его владельца, но выходило плохо. «Он должен быть сух, сгорблен, но в то же
время проворен», - решила я.
— Утром
она говорила и даже подержала на руках ребенка, - первый мужчина, судя по
твердым шагам, ходил по комнате от окна к двери, разворачивался на каблуках и
шел обратно. Этот скрип возникал строго в моменты, когда он останавливался. Я
представляла его как Вячеслава Тихонова, сыгравшего Андрея Болконского в фильме
«Война и мир».
