Имя на площади Победы - страница 13

дополнительно. Ходили на этюды, он приглашал нас на занятия к себе домой. Человек он был требовательный, умел увлечь за собой, мы заслушивались его рассказами, он вдохновлял нас. В 1924 году, кажется, он вместе с Романичевым (учитель литературы) возил ребят, отобранных им, в Москву на экскурсию. Знакомил с Москвой, музеями, театрами». Железнодорожный статус школы, конечно же, серьезно облегчал организацию поездок по большой стране, в ее столицу, где ученики могли полюбоваться многими ее красотами, прежде всего архитектурными. Заборский признавал, что «Николай Александрович помог мне найти себя и определить свое призвание, раскрыть мои способности».

Стараясь раскрыть дарования своих учеников, у которых он замечал талант, Ковязин привлекал того же Заборского и Суховерхова к оформлению спектаклей в самодеятельном театре железнодорожников «Красный путь», поручал писать тексты реплик и эпизодов. Впоследствии В. П. Суховерхов стал известным белорусским живописцем, много внимания уделившим в своем творчестве боевому подвигу воинов Красной Армии и партизан. В послевоенное время были широко известны его картины «За родную Беларусь», «Встреча партизан с Советской Армией», целая серия выполненных акварелью портретов народных мстителей. На Заборского влияние Ковязина было даже большим и в значительной степени неизбежным еще и потому, что этот учитель рисования вскоре женился на Марии – сестре Жоржа, которая тоже стала актрисой и за сценические успехи впоследствии была удостоена звания заслуженной артистки БССР.

Однако есть основания предположить, что на выбор профессии повлиял не только учитель рисования. В своих автобиографиях, которые он писал в разных коллективах, Георгий Владимирович почти всегда подчеркивал, что «тяготение к искусству у меня появилось весьма рано, и дома это поощрялось, так как это было наследственное призвание рода Заборских, уходящее в глубь веков, как и профессия машиниста». В одной из бесед на белорусском радио Георгий Владимирович поведал, что зодчим его очень хотел видеть отец, утверждавший, что их род имеет прямое отношение к тому Петру Заборскому, который был чуть ли не правой рукой патриарха Никона при возведении Новоиерусалимского монастыря под Москвой. В нем, по замыслу Никона, должен был быть воссоздан комплекс святых мест Палестины.

В описании Новоиерусалимского храма подчеркнуто, что поскольку «Патриарх Никон был духа великих предприятий, и притом отменною у Государя пользовался милостию, то главною к сооружению сего монастыря причиною было, кажется, принятое им намерение, дабы по примеру Богородична Иверскаго монастыря, в коем подражал он Афонской горе, еще заимствовать от Палестины в Россию Иерусалимский храм Воскресения Христова, вообще храмом святаго гроба Господня именуемый». И для осуществления такого «отменного предприятия» мастера подбирались тоже отменные. А Петр Заборский, на уровень которого ориентировался Георгий Владимирович, был мастером редкого тогда на Руси ценинного дела. По словарю Ф. А. Брокгауза и И. А. Эфрона, так называли «в московской Руси производство глиняных изделий глазированных, муравленных, самой разнообразной формы, особенно изразцов», т. е. кафеля. Речь идет об изделиях, покрытых в результате высокотемпературного процесса стекловидной краской, которую на западе Европы именовали эмалью, на Московской Руси-финифтью, от греческого слова, означавшего смешивание. Историк и археолог И. Е.Забелин пришел к выводу, что это искусство появилось в Византии. В своей книге «Историческое обозрение финифтяного цениннаго дела в России», вышедшей в Санкт-Петербурге в 1853 г., он приводит летописную легенду, рассказывающую о том, что при возведении знаменитого Софийского храма император Юстиниан задумался о том, как украсить престол и пригласил на совет «мудрыя мужи и искусны художники». И те «реша (сказали –