Имя на площади Победы - страница 15

Георгий Владимирович во всех документах называл свою альма-матер только академией. А ведь этому особому заведению за пятнадцать лет, прошедших после революции, тоже пришлось пройти витиеватый путь от академии до… академии. Она была учреждена в 1757 г. указом императрицы Елизаветы по проекту выдающего ученого М. В. Ломоносова и просветителя графа И. И. Шувалова и явилась тем гнездом, в котором выросли многие выдающиеся архитекторы. Один из виднейших среди них – Василий Баженов, ставший автором знаменитого дома Пашкова, до сих пор считающегося самым красивым зданием Москвы, в котором ныне располагается Российская государственная библиотека. Академия выпестовала архитекторов Николая, Леонтия, Юлия Бенуа, без творений которых невозможно представить ни Невский проспект, ни набережную Мойки, ни Дворцовую набережную, ни Александро-Невскую лавру в их родном Санкт-Петербурге. В Императорской академии искусств на Университетской набережной (бывшей Кадетской) на Васильевском острове встали на крыло и гении живописи Илья Репин, Иван Шишкин, Николай и Орест Крамские, Александр Иванов. И тем не менее в 1918 г. она была упразднена, а на ее месте образована Свободная художественная школа Отдела имуществ Наркомпроса РСФСР. Затем ее превратили в Петроградские свободные художественно-учебные мастерские (ПГСХУМ), им на смену поочередно приходили Высший государственный художественно-технический институт (ВХУТЕИН), Ленинградский высший художественно-технический институт (ЛВХТИ), Институт пролетарского изобразительного искусства (ИНПИИ), в котором архитектурного факультета уже не было, и, наконец, Ленинградский институт живописи, скульптуры и архитектуры. На его базе в 1932 г. все-таки была воссоздана Всероссийская Академия художеств. К счастью за эти годы не были потеряны качества профессиональной художественной школы.

Но поступление в академию для юного Жоржа было не простым. Неудача постигла на экзамене по математике. Зато повезло, что его рисунки попали на глаза Исааку Израилевичу Бродскому – видному художнику-реалисту, который был в составе комиссии, оценивающей работы абитуриентов. Этот мастер кисти создавал портреты политиков от Керенского и Ленина до Сталина и Кагановича, но никто не мог отказать ему в таланте. К тому времени Бродский, тоже бывший выпускник Императорской академии, стал профессором академии, именовавшейся уже Всероссийской, а в 1934 г. возглавил ее в качестве ректора. Еще через год Бродский первым среди художников получил орден Ленина. Вот этот маститый художник и обратил внимание на рисунки и эскизы светловолосого парня из Минска, настояв позже на его зачислении в студенты, а его мнение значило многое.

О том, что для парня из железнодорожной семьи, оставшегося без отца еще в подростковом возрасте, огромным везением было поступление в Академию художеств, можно судить уже по списку преподавателей, которых он почитал всю жизнь. Первым в своих автобиографиях он называл Ноя Абрамовича Троцкого – тоже выпускника этой академии, тоже ставшего ее профессором. На земле ему было отведено всего сорок пять лет жизни, но сделал этот творец очень много. В первую очередь для Питера: это знаменитый Дом Советов, Василеостровский дворец культуры имени Кирова, многим известный Большой дом, в котором до войны размещалось ленинградское НКВД. В отличие от революционера Льва Давидовича Троцкого – одного из руководителей Октябрьской революции, НКВД не тронуло Ноя Абрамовича. Они ушли из жизни в один год, один своей смертью, другой насильственной, однако ирония судьбы состоит в том, что кто теперь, кроме специалистов, знает Ноя-архитектора, а не Льва-наркомвоенмора (так в первые советские годы именовались военные министры), имя которого продолжает оставаться на слуху и у политиков, и у тех, кто ею интересуется.