Имя на площади Победы - страница 29
О том, что состояние здоровья Георгия Владимировича по-прежнему оставляло желать лучшего, свидетельствует еще одно письмо, отправленное им А. П. Воинову 2 июня 1943 г.:
«Здравствуйте, уважаемый Александр Петрович!
Письмо из Союза мне передали. С большим удовольствием я принял бы участие в составлении эскиза обложки для альбома, но мое постоянное местонахождение к тому не располагает – вот скоро полтора месяца, как я проживаю в больнице. Это мой второй дом. Дней через 10–12 смогу выйти. Очень отрадно слышать, что организуется архитектурный отдел на выставке изобразительных искусств, посвященной двадцатипятилетию Б.С.С.Р. Я же с огромным пожеланием приму в ней участие по мере моих сил и возможностей. Первое взятое на себя обязательство, несмотря ни на какие трудности, выполнил и почти в срок. Но вот с отправкой дело обстоит совсем плохо. Кое-как отправил. Но меня предупредили, что идти проект будет очень долго. Случайно мне удалось сделать фото с моей работы, которое Вам и посылаю с уверенностью, что оно к Вам попадет раньше, чем сам проект. Фото слишком затемнено и не совсем удачно. Подробно описывать свой проект и свою идею я не буду. Плохо, если произведение искусства не говорит своим языком само, если камни молчат и требуют излишних пояснений…».
Окончания письма в архиве нет. Но последняя фраза в нем очень показательна. Фактически в ней Забрский выразил важнейший принцип, которым он руководствовался всю жизнь и время от времени повторял вслух: дело само должно говорить за себя, а если оно требует истолкования, значит, не все как следует продумано и исполнено.
В материальном плане молодую семью мог выручить тот самый памятник, посвященный освобождению Западной Белоруссии, над которым Георгий Владимирович работал перед самой войной. Тогда проект был одобрен и принят к реализации. Была назначена соответствующая плата, заключен договор, начислен аванс. Но из-за начавшейся войны он не все смог получить. Кто-то посоветовал обратиться в высокие инстанции. И Заборский направил просьбу правительству республики:
«В Совнарком Б. С. С.Р.
от художника-архитектора Заборского Г. В.
Заявление
В июне м-це 1941 года мной и скульптором Глебовым по поручению управления по делам искусств при С.Н.К. Б. С. С.Р. был выполнен проект памятника «Освобождение Западной Белоруссии Красной Армией» для гор. Белостока. Расчет за выполненную работу в связи с начавшейся войной и эвакуацией из г. Минска произведен не был.
По возвращению т. Глебова из армии решением С.Н.К. Б.С.С.Р. № 13 от 16 февраля 42 г. скульптору т. Глебову было выплачено 7500р. (семь т. пятьсот), причитающиеся ему в счет этой работы. Причитающуюся мне зарплату я вместе с т. Глебовым получить не мог, так как находился еще в армии, а после ранения лежал на излечении в госпитале.
В настоящее время вызван зам. пред. С.Н.К. Б. С. С.Р. т. Крупеня в Москву для участия в выставке изобразительных искусств в честь 25-летия Б. С. С.Р. и обращаюсь к Вам с просьбой дать указание о выплате мне 7500 (семь т. пятьсот) р.
28 октября 1943 г.
Архитектор-художник Г. Заборский».
Но это, похоже, уже второе письмо, подготовленное в один и тот же день. Первое состояло всего из семи строчек, и претендовал автор только на 2000 рублей. Однако рядом оказались люди, имевшие больший опыт «общения» по поводу гонораров. И сделали соответствующие подсказки, тем более, что речь шла о немалых по тем временам суммах. Несколькими месяцами перед этим архитектору Е. М. Маршаку в ответ на просьбу помочь было выделено разовое пособие в размере 350 рублей. Таких денег было достаточно для приобретения мужского пальто. Ходатайство Заборского поддержали авторитетные люди, знавшие ситуацию с памятником для Белостока. Это скульптор Азгур и художник Зайцев, работавший тогда в Штабе партизанского движения и участвовавший в выпуске сатирических газет «Партизанская дубинка» и «Раздавим фашистскую гадину» (с 1945 г. – журнал «Вожык»), В той же архивной папке хранится документ следующего содержания:
Похожие книги
