– Я снова хочу видеть тебя. Чем раньше, тем лучше.
Наверное, я очень сильно сжал ее руку, когда произнес эти слова. Ее ответное рукопожатие было не менее крепким. Удивительно, но рука ее почти не согрелась. Как была холодной, когда я взял ее в свою руку на берегу, так практически такой и осталась.
– Мы обязательно увидимся, – уверенно кивнула она. – Запиши мой телефон. Где твои ручка и блокнот?
– Откуда ты знаешь, что они у меня с собой? – удивился я.
– Вообще-то, – улыбнулась она, – ты рассказал мне о том, что пишешь. Не верю, что когда-нибудь расстаешься с ними.
Она посмотрела на меня весело и вместе и с тем ласково.
Блокнот и ручка и меня действительно были (книга была написана в те годы, когда блокнотами еще вовсю пользовались – прим. автора). Я записал ее телефон.
– Знаешь что, – вдруг сказала она, – лучше я сама тебе позвоню. Давай мне свой номер.
Сначала мне очень не понравились эти слова. Они означали одно: подумав немного, она решила быть острожной. Не хочет ничего сразу менять. Но разум быстро возобладал над желанием счастья. «Иначе редко бывает», – сказал я себе. Эта мысль несколько успокоила. Я продиктовал ей свой номер, она записала его в смартфон.
Я не мог сразу уйти отсюда, стоял и смотрел ей вслед. Видел, как она шла к дому. Ни разу не обернулась, но я знал – незнакомка, нет, я уже не имел права так называть ее! – очень серьезно восприняла меня. Не только потому, что разрешила проводить до дома. Об этом свидетельствовала каждая минута этого утра.
А разрешение проводить… Это, отметил я про себя, наверняка стало возможным из-за того, что человека, с которым она живет, сейчас нет дома.
Она уже скрылась в доме, а я оставался на месте. Размышлял обо всем этом, а заодно рассмотрел и сам дом.
Он был необычен, он понравился мне – этот двухэтажный дом из светло-коричневого камня, с узкими полукруглыми сверху окнами. Мне понравилась основная центральная, довольно узкая часть, остроконечную черепичную крышу которой украшали большое круглое окно и часы с белыми латинскими цифрами и также белыми стрелками на черном фоне. Немного портила впечатление широкая в основании, небольшая квадратной формы башенка с огромными окнами, завешанными красными занавесками. Эта несуразная башенка была прилеплена сбоку, к верхней части крыши, возвышаясь над домом. А так основная часть здания была замечательна. Ее крышу венчал флюгер в виде старинной пушки причудливой формы.
Хорошо смотрелись и две почти одинаковые – левая и правая – пристройки, чьи крыши были более пологими. Здесь не было часов, их место занимали круглые чердачные окна – младшие братья окна центральной части.
Будто кто-то слепил вместе три дома. Трех братьев – старшего и двух близнецов – младших. Во всем этом строении было что-то от замка – входная дверь с полукруглым верхом, узкие окна, крупный, нарочито грубо обработанный камень кладки, – что-то от уютного обиталища богатого европейского горожанина восемнадцатого века. Но в то же время было сразу видно – дом построен недавно. Крепко. Можно сказать, на века.
Я сразу почувствовал, что человек, который придумал этот дом, а затем смог материализовать его, очень хотел сделать его уютным. Дом выглядел именно таким. Уютно смотрелась даже ведущая к нему дорожка – из плитки песчаного цвета. Ее края были выложены коричневыми камнями.
Уют… Я знал, для кого создавался этот уют. Для этой высокой худенькой женщины с короткими темными волосами и прекрасными синими глазами, которая только что была рядом со мной. Для этой удивительной женщины, в лице которой осталось что-то от детства.
