Давно, – это произошло еще в те годы, когда верил в свою мечту, – я написал повесть. В ней есть описание моря. Уверен – это мои самые лучшие строки. Помню почти наизусть. Они, кстати, родились здесь, на берегу Рижского залива, они – об этом месте, где я встретил ее.
Не глядя на незнакомку, я прочел эти строки, затем посмотрел на нее и, признаюсь, немного кокетничая, сказал, цитируя замечательную строку стихотворения Юнны Мориц:
– Когда мы были молодыми и чушь прекрасную несли…
– Это не чушь. Это прекрасно. По-настоящему прекрасно, – возразила она. И тут же спросила: – А кто это написал?
– Я. Это было довольно давно.
Она иначе, не так, как прежде, посмотрела на меня. Уже не казалась расстроенной. В больших синих глазах – теплота, неподдельный интерес. Она улыбнулась, а затем неожиданно для меня раздраженно шлепнула себя рукой по коленке:
– Да вы же замерзли не меньше, чем я! Возьмите ваш термос, там еще много осталось.
Мне было так тепло и хорошо от ее взгляда, что я уже не чувствовал никакого холода, но термос, будто невзначай прикоснувшись к ее руке, взял. А она, сделав это неотложное, по ее мнению, дело, сразу поинтересовалась:
– Вы писатель или то, что вы прочитали, родилось случайно?
Не очень люблю говорить о себе, но сегодня, в нашем коротком разговоре уже переступил эту черту. И сейчас колебаний не было. Я чувствовал: с ней надо быть откровенным. Рассказал ей о том, что писал и пишу. О своей мечте и скверной действительности. Все это вылилось удивительно легко. Я видел – она слышит каждое мое слово, она пропускает его через себя и понимает меня.
– У вас все получится. Только не надо отчаиваться, – негромко произнесла она, выслушав меня.
В ее взгляде, в ее словах было что-то очень сильное. То, от чего мне захотелось верить ей и снова поверить в свою мечту. Захотелось верить, что все изменится, и я смогу посвятить себя главному в своей жизни. Вернее, тому, что до сих пор было главным… До сегодняшнего утра. Я знал – мне очень нравится эта женщина, я хочу, чтобы никогда не прекращалось это раннее, с влажным воздухом Балтики, утро, в котором мы оказались вдвоем. Мы, огромное море и уже пустой термос, в котором только что был чай…
Вот именно – был чай! Я и не заметил, что уже выпил его. А она… Она отдала его мне, а сама мерзнет. Я лишь сейчас увидел: она снова съежилась на прохладном ветру. «Рассказываю о себе, любуюсь ей, не замечаю главного!», – я мысленно обругал себя последними словами.
– Вам холодно. Может, пойдем отсюда? – предложил я.
Сказал то, что было рождено заботой о ней. Но вложил в свои слова большее – я хочу, очень хочу продолжить общение. Для начала – хочу проводить ее.
Она все поняла, улыбнулась:
– Пойдем? Ладно, пойдем! Хотя мне очень не хочется уходить.
– Мне тоже, – признался я.
Мы сошли – незнакомка, кстати, оказалась выше, чем я предполагал, она была лишь на несколько сантиметров ниже меня, – с каменной площадки спасательной станции. На мгновение я обернулся. Начинался пасмурный сентябрьский день. Маяки, эти мои сегодняшние первые спутники, погасли. Сплошные беловато-серые облака на горизонте сливались со взволнованным морем. Мокрый от дождя песок пляжа приобрел характерный, какой-то особенный насыщенный цвет.
Сначала море оставалось все дальше от нас, а вскоре мы свернули на тропу, которая шла почти параллельно ему. Тропинка то поднималась вверх, то стремилась вниз, следуя очертаниям прибрежных – больших и маленьких – дюн. И еще она была очень неровной из-за корней сосен, которые обнажил за годы морской ветер. Моей спутнице было, мягко говоря, неудобно идти здесь в своих босоножках на каблуках. Я поступил смело – взял ее за руку. Ее ответное рукопожатие было крепким. Это означало одно – мое стремление к сближению принято и поддержано.
