Видя это, Шамсиев отнюдь не торжествовал. Ведь с Бориным могло в любое время случиться непредвиденное, непоправимое, ему же надо было во что бы то ни стало довести начатый диалог до своего логического завершения.
Поэтому, прежде чем продолжить допрос, Шамсиев посмотрел в глаза режиссеру.
– Вы знаете, я не спешу, Илья Ефимович. Если вам нездоровится, мы можем прервать нашу беседу и перенести ее на завтра.
– Нет уж, увольте, – запротестовал Борин. – Давайте закончим сегодня. Завтра уже может быть поздно…
– Хорошо. – Шамсиев был рад в душе такому решению режиссера. – Скажите, как выглядели те трое? Можете вы описать их?
– Нет. Не помню уж… – ответил неохотно Борин, отводя взгляд куда-то в сторону. – Ну, здоровенные такие ребята, верзилы…
– А во что они были одеты? – Борин лишь пожал плечами. – Ну, а сами вы… Как вы сами были одеты?
– Странные вы задаете вопросы… Брюки, рубашка, туфли. Еще куртка, легкая, импортная.
– Куртка? Могу я взглянуть на нее?
– Пожалуйста, она висит там, в прихожей.
Шамсиев поднялся, вышел в прихожую и вскоре вернулся оттуда с голубовато-серой, почти новой, модно пошитой курткой в руке.
– Эта? – спросил он, показывая куртку Борину.
– Да. Мне привезли ее в прошлом году из Японии…
– Ну, что ж, спасибо, Илья Ефимович! Будем считать, что с этим случаем мы разобрались.
Завершив протокол и попросив Борина расписаться, Шамсиев положил бумаги в сумку и, чуть расслабившись, вновь обратил свой взор на неподвижно сидевшего в кресле режиссера.
– Еще пару вопросов, Илья Ефимович. Вы были женаты?
– Да, но это было давно, еще в Перми…
– Не поладили с женой?
Борин нахмурился, опустил глаза.
– Она умерла.
– Извините… – Шамсиев выдержал небольшую паузу. – На повторный брак вы, видимо, не решились?
– Нет, я очень любил свою жену. И сейчас еще люблю. Были, конечно, после ее смерти знакомства, встречи. Но все это так, от тоски и одиночества…
Шамсиев бросил взгляд на лежавшую на комоде дамскую сумку.
– К вам, наверное, часто приходят с работы, предлагают услуги. В такое время без посторонней помощи было бы трудно. Без заботливых женских рук тем более…
– Приходят, слава богу, – тихо и благодарно проговорил Борин. – И именитые артисты, и простые гардеробщицы из театральной раздевалки. Спасибо им.
Чувствовалось, что он устал, и Шамсиев решил не искушать больше судьбу.
Он встал, подошел к режиссеру и, почтительно склонившись, протянул ему руку.
– До свидания, Илья Ефимович. Еще раз прошу прощения за то, что побеспокоил вас. Если вы не против, я оставлю вам номера телефонов. Позвоните, если вам захочется встретиться или поговорить со мной…
Борин проводил его, закрыл за ним дверь.
Выйдя на улицу, Шамсиев с жадностью вдохнул свежий воздух. Час, проведенный в квартире Борина, дался ему нелегко. У него было ощущение, что он долгое время, продираясь сквозь непроходимые джунгли, выбрался, наконец, к открытому морю.
Каждый следователь знает, неблагодарное это дело – допрашивать в квартире незнакомого человека, к тому же почтенного больного, доживающего, возможно, последние дни своей жизни.
Было и другое. Все время, пока Шамсиев допрашивал режиссера, его почему-то не покидало чувство, что в квартире есть еще кто-то. Эта дамская сумка на комоде… Конечно, ее могла случайно оставить какая-нибудь артистка, та же гардеробщица из театральной раздевалки. Но икона, подсвечник со свечами… Какие же грехи пытался замолить старый режиссер на своем смертном одре, в каких грехах каялся?
