Грохот, прознав о том, что Варя дурила его с дезой, не простил этого ни Варе, ни MI6. Однако контакты Грохота с Варей продолжалась – он не хотел отпустить ее.
В деле о закупке кораблей Конторе было известно почти все. Почти все знала Контора и об адмирале Мурашко – главном кураторе сделки с российской стороны. Почти… А надо было выяснить детали отношений Вари с каждым из участников сделки с российской и англо-американской стороны: кто и с какой стороны был окончательным благоприобретателем, и в каком размере.
Нас познакомил Грохот – раз, а с самим Грохотом ничего просто так не бывает – два. В результате Варя железно предположила мою принадлежность к команде Грохота и общалась, как всегда, с двойной целью – узнать нечто и впарить дезу.
Грохот отдавал себе отчет в том, что имя адмирала Мурашко – только верхний слой. А ниже – все, что с ним связано: сколько денег, в каком банке, имя российского посредника при переводе денег за рубеж, участие Вари в банковских переводах. И не только по линии Мурашко, но и во многих других случаях.
В папочке, хранившейся в Конторе со времен моей юности, имелись сведения, среди прочего, о моей способности к гипнозу. Я сам никогда не называл это гипнозом, потому что ничего специфического не делал. Просто у меня как-то само собой получалось в мгновения особой концентрации проникать в потаенные уголки сознания собеседника. Я начинал буквально слышать мысли, которые возникали параллельно произносимым словам и были значимее слов. По крайней мере – для меня. Я не часто прибегал к этой своей способности. Но в случае с Варей мне было более чем интересно услышать то, что скрывалось за словами или просто скрывалось. Получением имен-должностей-званий банковских посредников, которых Контора никогда бы не вскрыла, я вроде бы оправдал свое участие в деле.
Моему близкому знакомству с Варей поспособствовала наша встреча в баре Русского дома. Сперва мы были в кругу приятелей. Вскоре они разошлись, и мы с Варей остались одни. Поскольку встретиться предложил я, она выжидала, предоставив инициативу мне.
Говорили о русских эмигрантах в Витсбурге, о здоровье старой графини и уходе за ней, организация которого лежала на Варе. Я постепенно перевел разговор на обсуждение замечательных Вариных качеств. Для начала духовных – свойственных только русской аристократке, страстно увлеченной классической музыкой и поэзией Серебряного века. Потом повернул к ее внешности – благородству черт лица, выражению горящих глаз, изумительной по изяществу длинной шее, копне волшебных волос. Ниже шеи я пока не продвинулся.
Все это произносилось медленно, отчетливо тихо, почти бесстрастно. И сопровождалось пионерской игрой «глаза в глаза»: кто первым моргнет или отведет взгляд. Я ловил внимательный, оценивающий взгляд Вари, молча ожидающей завершения внезапной осады.
Когда наступала тишина, ни я, ни она не торопились ее прерывать, с удовольствием ощущая обмен возбуждающей энергией.
Сцена завершилась мягким касанием горячей Вариной ладони и почти беззвучно ею произнесенным «Пошли».
Потом была езда по ночному Витсбургу, дом на холме, короткое общение с мамой в инвалидном кресле. Наконец – уединение на балконе-веранде с бокалами шампанского в руках.
Роскошный вид ночных городских огней, уходящих до горизонта.
Соприкосновение рук на поручне балкона, перешедшее в плотное соприкосновение плеч. Реальность стала уплывать от меня. Дальнейшее я помнил неотчетливо.
