Исповедь изумленного палача - страница 21

Детали инструкции, полученной Варей от Артема Ивановича, были известны только ей. Но я знал, что общение с Арсением Варя долго умудрялась удерживать на романтической дистанции. Типа вот-вот все должно произойти, только высокий стиль отношений мешает. Созревший плод слаще, долгая прелюдия распаляет желания.

Конструкция вдруг стала разваливаться – стремительно и неподконтрольно. Вольский зачастил к нам в гости, всякий раз совпадая по времени с четой Семаго и задушевно с ними беседуя на разные темы.

В один из таких дней произошла неприятная сцена между Арсением и Полиной, зловещий смысл которой выяснился некоторое время спустя.

Семаго остались одни на балконе, и все услышали явственный звук пощечины. Арсений появился в комнате, держась за щеку. Полина тоже появилась и глядела на мужа с ненавистью. Катя быстро увела Полину наверх, а мужчины втроем налегли на выпивку.

Напряжение, однако, продолжало нарастать, поскольку причины конфликта между супругами были непонятны. Впрочем, я догадывался, что Арсений к этому времени был уже готов принципиально поменять свою жизнь. Как можно было сравнить прекрасную комету по имени Варя с нелепой тряпичной куклой по имени Полина! Очевидно, Арсений наконец добился от Веры близости – и это затмило его сознание так безнадежно, что предотвратить выяснение отношений с женой уже не представлялось возможным.

Интересно было наблюдать и за Вольским. Похоже, ничего случайного в этой ситуации не было: отношения между Варей и Арсением разрешились долгожданной постелью именно тогда, когда планировалось. Теперь Арсений как бы поступал в распоряжение Вольского. И что с подопечным будет дальше, было известно ему одному.

Окончание истории было настолько нереально кошмарным, что я позднее запрещал себе о нем не то что думать, а даже мельком вспоминать.

Черными вестниками оказались Артем Иванович и Маргарита Генриховна. Сообщение носило самый общий и максимально деликатный характер: «Семаго трагически погибли».

«Да ладно!» – подумал я. Катя тихо заплакала и предположила автокатастрофу.

Деталей Грохоты пока не знали, но обещали выяснить. Я, впрочем, в деталях не нуждался, прекрасно все поняв и найдя способ продемонстрировать это Артему Ивановичу: сжал его руку до побелевших костяшек пальцев. При этом мы оба подбадривающе улыбались своим до слез расстроенным женам.

Когда первая волна неприятия трагической новости прошла, мы с Артемом Ивановичем оставили жен, с пристойно скорбными лицами уселись в генеральскую BMW и с ревом стартанули в сторону квартиры погибших.

Во дворе дома мельтешили полицейские в форме, узнаваемые посольские и какие-то другие неясные люди в штатском. В квартиру пускали далеко не всех. Но Артема Ивановича как высокопоставленного дипломата, уровню которого соответствовала должность резидента, и меня как его сопровождающего допустили без лишних вопросов.

Второй секретарь посольства исполнял роль экскурсовода и старательно вводил в курс дела прибывшего генерала. Перечисление фактов выглядело следующим образом: была найдена записка Арсения, адресованная Полине, в которой он сообщал жене, что уходит к другой женщине, которую страстно полюбил и ничего не может с этим поделать. В конце фигурировало что-то вроде «прости, если можешь».

А дальше – полное отсутствие ясности в последовательности событий. Кроме финальной сцены, разумеется. Арсения нашли в кухне с многочисленными колото-резаными ранами в области груди, рядом на полу лежали огромные портняжные ножницы, которыми Полина пользовалась. Она обошлась без записки и выбрала логичный для себя в этой ситуации конец, пустив пулю под подбородок.