Табита лежала в постели, свернувшись в клубок. Краем уха она слышала негромкие шаги Микаэлы, шум спускаемой в унитазе воды, какие-то шорохи. Она зажмурилась и натянула на голову простыню, словно затворяясь в темной пещере. Двигаться совсем не хотелось, да и свет мешал. В голове тяжко ворочались разные мысли.
– Ну давай, поднимайся, – раздался голос Микаэлы.
Табита ничего не ответила.
– Вставай, Табита!
Простыня слетела с ее лица.
– Не могу.
– Можешь. Ты должна!
Табита открыла глаза. Во рту было сухо.
– Встала! – приказала ей Микаэла.
– Как вы себя чувствуете?
Табита посмотрела на бейджик, что болтался на шее у психиатра. На фотографии доктор Дэвид Хартсон имел более пышную шевелюру и носил очки в другой оправе.
Коренастая надзирательница с длинными волосами – та самая, которую Табита видела в первое утро, – вывела ее из камеры и провела по коридорам сквозь бесчисленные двери. Наконец, они вошли в помещение, которое выглядело совсем не по-тюремному, а, скорее, напоминало самый обычный кабинет врача.
– Можно я первая спрошу?
– Разумеется.
– Кому это нужно?
Доктор Хартсон смущенно улыбнулся:
– Я вас не понимаю.
– Вы доктор. Вы здесь для того, чтобы помочь мне или поставить диагноз?
– Хороший вопрос, – кивнул врач. – Я действительно судебный медик. Но если мне покажется, что с вами что-то не так, я сделаю для вас все, что смогу. Итак, как вы себя чувствуете?
– Меня посадили в тюрьму и обвиняют в убийстве. Поэтому, как вы понимаете, я чувствую себя не очень.
– Не было ли у вас мысли о самоубийстве?
Табита отрицательно покачала головой:
– У меня такое ощущение, будто я попала в автокатастрофу, причем это повторяется снова и снова. Но скоро им станет понятно, что все это чепуха, и меня выпустят отсюда.
Доктор Хартсон потянулся за бланком, расправил его и положил перед собой. Затем достал из кармана ручку, щелкнул ею и стал записывать. Табита рассказала ему о своих школьных годах, о родителях, о смерти отца от сердечного приступа, когда ей исполнилось тринадцать, и о смерти матери два года назад. Доктор поинтересовался, сильно ли она переживала, и Табита сказала, что смерть родителей произвела на нее тяжелое впечатление. Была ли она близка с родителями? Табита на мгновение задумалась, и ответила, что было по-разному. Доктор никак внешне не реагировал на слова Табиты, а, нахмурившись, просто заполнял строку за строкой. Что именно он писал, Табита не могла разглядеть.
– Вы работаете?
– Да, я внештатный редактор учебников естествознания.
– Были ли у вас психические расстройства?
– Что вы имеете в виду?
– Расстройства, требовавшие медицинской помощи.
– Иногда случались легкие депрессии.
– Сейчас вы принимаете лекарства?
– Уже нет.
– У кого вы проходили курс лечения?
Табита, запинаясь, назвала пару фамилий, которые доктор тоже занес в свой бланк.
– Лечение имело положительный результат?
– Когда как.
– Провалы в памяти бывали? Потеря памяти?
– Не помню, – сказала Табита и нервно усмехнулась. – Простите, я не хотела. Я вообще не люблю шутить.
