Читать онлайн Максим Плотник - Испытания судьбы

Это была обычная советская семья. Мать – учительница младших классов в сельской школе, отец – колхозник, и трое деток: Иван, Алина и Виктор. Была еще и бабушка, но она умерла очень рано, в возрасте шестидесяти лет, когда Ивану еще и пяти не было, а Виктора тогда еще вообще не было. Иван ее еще немного помнил, а Алина почти не помнила, ей тогда и трех лет не было. У бабушки почему-то болели ноги, и она ходила очень медленно, переваливаясь с ноги на ногу. Дальше клуни1, пожалуй, и не ходила. Отец с матерью все время были на работе, а Иван с Алиной оставались дома с бабушкой. Жили они в старенькой хатке, беленной снаружи и изнутри мелом, построенной еще прапрадедом. Это была обычная пятистенка, как и большинство хат в селе: сени, чулан и одна большая комната. В комнате была только одна старенькая деревянная кровать, покрашенная под красное дерево, на которой спали родители. Был еще небольшой стол, два стула из лозы2, с фанерным сидением, и этажерка, на которой стояли книги, тоже из лозы. Вдоль стены стояла длинная лавка, на которую садились пришедшие в гости люди. Слева от входной двери стояла маленькая лавочка, а на ней ведро с водой. Большую часть комнаты занимала печь с лежанкой. А возле лежанки были большие полати3, отгороженные от комнаты занавеской, на которых и спала бабушка с внуками. Лежать и спать еще можно было на лежанке и на самой печке. Там, сверху, было такое специальное место, где даже взрослый человек помещался, а дети с мамой даже втроем помещались, и, иногда, пели там с мамой песни. И там было очень тепло, даже теплее, чем на лежанке. И забираться туда было очень удобно, сначала на полати, потом на лежанку, а потом и на печку. Набегавшись зимой по морозу, они всегда залазили на печку и там отогревались, растирая руками задубевшие руки и ноги. Туда же бабушка им подавала горячий чай с маленьким кусочком колотого сахара.

– Сахар не кусайте, а то зубки сломаете, – предупреждала она. – Вы его мокайте в чай и сосите.

Чай был очень вкусным и очень ароматным, так как заваривался на ветках малины и черной смородины, а сахар очень сладким. Этого маленького кусочка хватало на всю кружку чая, и еще оставался. Его тихонько, чтобы бабушка не услышала, зубками разгрызали, и проглатывали, не пропадать же такому добру. Сейчас такого сахара уже нет. Рафинад так не пососешь, он сразу в руках разваливается.

Родители вставали очень рано, не позже пяти часов утра. Мать растапливала печь, а отец шел кормить и поить скотину. В небольшом сарайчике, пристроенном к правой стене хаты, жили корова, поросенок и куры. Для поросенка в печи мать варила большой чугун мелкой картошки. Осенью, когда уже были тыквы, сверху на эту картошку клали половинку сладкой тыквы, накрывая картошку этой тыквой, как шапкой. Отец заранее проверял, чтобы тыква была сладкой, не сладкие тыквы отдавали поросенку. Приготовленная таким образом тыква, была очень вкусной, и дети съедали ее очень быстро.

Поскольку печь топилась один раз в сутки, то и еда готовилась на весь день. В чугунке поменьше варился борщ или фасольный суп, с небольшим кусочком сала. Мясо там бывало только по праздникам. В небольшом горшке тушилась картошка с салом, или варилась каша. И, в совсем маленьком горшочке, варился утренний суп, с капустой или с вермишелью, заправленный подсолнечным маслом. Завтракали всегда этим супом. Дополнительно к нему, по выходным, мать еще иногда жарила яичницу. Для детей это уже был праздник. Позавтракав, родители уходили на работу, обычно, отец на весь день, а мать – до трех или четырех часов дня. Когда дети просыпались, бабушка кормила их супчиком и чаем, после чего они бежали гулять. Днем бабушка рогачом доставала из печки чугунок с фасольным супом или борщом, и кормила внуков. На второе были каша с зажаркой4, или тушеная с салом картошка. К тушеной картошке всегда были огурцы или помидоры: свежие или соленые. Ну и чай или молоко, с кусочком булки. Вечером, после того как мать подоит корову, она всегда поила детей парным молоком. Ивану парное молоко очень нравилось, уж очень вкусным оно было, а вот Алина его не очень любила, но мама заставляла выпить его, хотя бы одну кружку, так как для детей оно очень полезное.

Хлеб всегда был свой. Мать пекла его по воскресеньям. В субботу вечером она замешивала в деже5 тесто и ставила ее на теплую лежанку. Всю ночь тесто бродило и поднималось, к утру оно уже поднимало крышку дежи, а, иногда, даже вываливалось через край. Утром, после того как еда на день была приготовлена, мать убирала из печки лишние угли, раскладывала тесто по формам, и ставила их в печь. Хлеб получался очень вкусным, ароматным и мягким. Мать намазывала детям по куску свежеиспеченного хлеба чесноком и давала по куску сала, это было для них истинное блаженство, частенько одного куска такого хлеба им было мало, и они просили еще. А еще этот хлеб очень долго не черствел, так как для его выпечки, в определенной пропорции, смешивалась пшеничная и ржаная мука. Одновременно с выпечкой хлеба, в печи грелся большой чугун воды для помывки. Воду для помывки приносили от соседей. У них во дворе был и свой колодец, но вода в нем была очень жесткой, после помывки головы в такой воде, косы невозможно было расчесать, волосы слипались между собой, и, при расчесывании, вырывались клоками, а при помывке в мягкой воде, они были мягкими и пушистыми. Управившись с выпечкой хлеба, мать устраивала для детей банный день. Она заносила в хату большие железные ночвы, в которых, по очереди, и купала детей. Мыться дети не любили, так как мыло всегда попадало в глаза и щипало. Иван, на время мытья головы, закрывал глаза, и этим немного спасался, а вот у Алины так не получалось, ее косы нужно было мыть слишком долго, она не выдерживала долго сидеть с закрытыми глазами, открывала их, мыло тут же попадало в глаза, и она начинала громко плакать. Ни одна помывка без слез не обходилась.

Все было хорошо, пока бабушка не перестала ходить. Еще недавно они втроем сидели за столом и слушали через наушники радио, когда передали сообщение о смерти Сталина. Бабушка тогда сильно плакала, и не знала, как теперь они будут жить дальше. Ваня думал, что именно тогда она сильно расстроилась и заболела. Но потом, из разговора взрослых, узнал, что бабушка зачем-то полезла по лестнице на чердак, лестница под ней сломалась, так как была очень старая, наверно, старше бабушки. Бабушка упала и сломала какую-то шейку на бедре. Теперь она все время лежала на полатях и никуда не ходила. Сколько угодно спать по утрам дети теперь не могли. Мать должна была накормить их завтраком до ухода на работу. Обедали они теперь поздно, когда мама возвращалась с работы. Но гулять они могли по-прежнему, бабушка отпускала. А вскоре бабушка умерла. Теперь их оставляли дома одних, запрещая кому-либо открывать дверь и выходить во двор. Приходилось полдня играть в хате. Из стульев строили машины или паровозы, и ехали в воображаемое путешествие. Как-то мама сильно задержалась на работе, а детям очень хотелось кушать.

– Ваня, я кушать хочу, – просила Алина.

– На, хлебушка покушай, – предложил Ваня.

Алина несколько раз откусила хлеб, попробовала жевать, но хлеб был уже старый, давно испеченный. Это был уже не тот свежеиспеченный хлеб, который они с удовольствием ели, когда мама только-что доставала его из печки.

– Я не буду его есть, – вредничала Алина, – он не вкусный.

– А хочешь с салом? – предложил Ваня.

– Не хочу, – отказалась Алина. – Оно не вкусное, и плохо пахнет. Хочу с колбасой.

– Чего захотела, а сырой картошки не хочешь? – сказал Ваня, подражая взрослым. Мать с отцом так обычно говорили, когда дети вредничали, перебирая с едой.

А Алине эта мысль понравилась.

– Хочу вареную картошку, – тут же согласилась она.

Покушать тушеной картошки не прочь был и Иван. И он пошел смотреть, что есть в печке. Поставил возле печки маленький стульчик, залез на него, дотянулся до заслонки, закрывающей печь, и открыл ее. Ближе всех стоял какой-то маленький горшочек, его и решил достать Ваня. Он нашел под печкой самый маленький рогач, снова залез на стульчик, и вытащил из печки этот горшочек. В горшочке была гречневая каша. Где стоит зажарка, он знал, поэтому, они с Алиной, с удовольствием, покушали гречневую кашу с зажаркой. Иван был горд, и чувствовал себя взрослым. А вот пришедшая с работы мать пришла в ужас.

– Хорошо, что борщ не стал доставать, – ругалась она, – обязательно на себя бы горячий борщ опрокинул.

После этого им начали оставлять еду в глиняных мисках, сразу за заслонкой печи, а Ивану строго-настрого запретили доставать что-либо из печи, кроме этих мисок.

А зимой у них появился братик. Мама теперь все время была дома, и они никогда не оставались одни. Теперь мама чаще готовила им разные вкусности: пирожки с творогом, налистники, галушки. А галушки были не обычные, а из блинчиков. Сначала мама пекла вкусные блинчики, не просто из муки, а с добавлением в нее крахмала. Потом эти блинчики резали на полоски и варили в молоке. Таких галушек больше никто не делал. Из этих же блинчиков делали и налистники: в блинчик заворачивали творог, потом их тушили в кастрюльке, с добавлением масла. Это было объедение. Но это очень дорогое удовольствие, так как для этого нужно было покупать масло, а не маргарин, как покупали обычно. А денег лишних не было. В то время, до денежной реформы, мать получала шестьсот рублей, а отец зарабатывал только трудодни, на которые, в конце года, выдавали несколько мешков зерна, и немного денег, меньше, чем мать за месяц зарабатывала. Поэтому, денег не хватало, и родители еле концы с концами сводили. А еще нужно было отложить денег на ремонт прохудившейся соломенной крыши, которая уже в нескольких местах начала протекать. Отец, как мог, пытался подзаработать: ездил в Ленинград торговать семечками, шил ватные валенки и продавал их на рынке. Много заработать он конечно же не мог, но из каждой поездки он обязательно привозил немного денег и кусок вареной колбасы, и дети с нетерпением ждали его приезда. Как же она вкусно пахла, не то, что пожелтевшее от долгого лежания в деже сало, которое они обычно ели. А какой обалденный вкус! Они могли бы съесть эти полкило колбасы за один раз, но отец растягивал им это удовольствие на два дня.

Поскольку у матери теперь не было больших стопок тетрадей, которые нужно было проверять, она решила учить Ваню читать и считать. Сначала учили азбуку, и счет до двадцати. Ване все очень нравилось, и он с удовольствием занимался с мамой. Мама обещала, что, когда он выучит все буквы, она достанет букварь, и они будут учиться читать. Ваня старался как мог, чтобы побыстрее увидеть этот загадочный букварь. И вот долгожданный день наступил, и Ваня держал в своих руках букварь, в котором было много цветных картинок, и он Ване понравился. Начали по слогам читать слова, и это Ване не очень понравилось, так как он часто ошибался, а мама за это его ругала. Ему больше нравилось считать. Мама учила его складывать и вычитать, это получалось у него гораздо лучше, чем читать. Худо-бедно, чтение по слогам он освоил. Теперь мама уже требовала, чтобы он читал не по слогам, а все слово целиком. Каждый день нужно было прочитать одну страницу из букваря. Друзья звали его гулять на улицу, а мама его не отпускала гулять, пока он не прочитает страницу без ошибок. Ваня плакал, пытался протестовать, говорил, что вообще читать не будет, но на маму его слезы не действовали, могла вообще не отпустить его гулять, если страницу не прочитает. Иван уже ненавидел этот букварь. Все друзья гуляют на улице, он видит ох через окошко, и слышит их веселый смех, а он, из-за этого букваря, должен сидеть дома и проливать горькие слезы. Попытался спрятать этот злосчастный букварь – источник всех его бед, но мама его быстро нашла. И Ване ничего не оставалось, как научиться читать, быстро и без ошибок.