История нежная, но немного грустная.
– С благополучным возвращением! – Сказал некий гражданин Присусин, и вошёл в комнату своей квартиры.
Присусин отсутствовал в ней четыре часа, и уже успел соскучиться.
Присусин безумно любил свой дом, и только в нем он чувствовал себя спокойно.
Родные стены, знакомый запах, капающая из крана в ванной вода, дребезжащий холодильник, скрип полов, все это оживляло и наполняло Присусина теплом, особенно в дни, когда на улице было мерзко, сыро и холодно.
Именно такой день выдался сегодня. Лил дождь, дул ветер и пахло зимой. Присусин скинул мокрый плащ василькового цвета и пошёл на кухню ставить чайник.
– Прямо с неба, прям под ноги,
То ли светлый. То ли тёмный…
Знаю точно – это боги,
Мне послали выдох томный! Ну, как тебе? – Проговорил вошедший на кухню кот в жёлтых кальсонах и с несвойственной для котов окрасом: в его шерсти соединилась вся существующая гамма цветов, и каждый цвет умещался на маленьком клочке. Даже нос кота имел четыре цвета, и только правое ухо было абсолютно белым.
– Не понял, – буркнул в ответ Присусин, – Повтори.
Кот повторил.
– Глубоко. Со смыслом. А, в общем, по-моему – чушь! – Заметил Присусин и стал греть руки над плитой.
– Я тоже так думаю, – Вздохнул кот, – Ночью написал. Утром прочитал, хотел порвать, но, думаю – тебя дождусь. – Объяснял кот очень расстроено.
– Причин для переживания не вижу. Я считаю, твой шедевр – впереди, и ты уже близок к нему! Так что давай пить чай. – Сказал Присусин и сел за стол.
– Род Шкротов заканчивается мной. – Сказал вдруг кот и сел – Каждый Шкрот, в свое время, как-то прославлял фамилию. Она была известна многим, и теперь я, последний, Козьма Шкрот – серенький обыватель, ничем не могу оставить память!
– Ну, ты ошибаешься! Во-первых, ты талантлив, во-вторых, у тебя могут быть дети. – Сказал Присусин и, покраснев, прикусил язык.
– У кого могут быть дети?! Я же кастрат! – Выдавил Козьма и зарыдал.
Присусин молчал, не зная, что делать дальше.
Козьма Шкрот рыдал и рыдал.
Иногда его рыдания перебивались фразой: – Найти бы того, кто убил во мне отца. Ох, найти бы, в глаза ему глянуть…
В комнату влетела бабочка капустница, пролетев по комнате, она села на стол, и через секунду превратилась в гусеницу, которая подняла голову и очень эмоционально запела «Смуглянку».
Козьма замолк, и они с Присусиным внимательно слушали. Закончив, гусеница раскланялась и сказала:
– Диана Львовна Прильская, певица, люблю дрожжевые булочки с клубничным джемом, белокурых мужчин и дождливую погоду. Добра. Открыта. Весела.
В следующую секунду гусеница превратилась в шмеля и, забасив, вылетела в окно.
– Природа уникальна. – Сказал Присусин и отпил чай.
– Присусин, скажи честно, я не безразличен тебе? – Спросил Козьма.
– Ну что ты, Козя, ты очень дорог мне, правда.
И они оба заплакали.
Потом Козьма предложил станцевать танго.
Поставив пластинку с песней «Утомлённое солнце», они экстравагантно исполнили чувственный танец. За ними наблюдал некий Захудин Коля, сосед по квартире, который недавно зашёл к ним по делу.
В руках он держал за лапы, повисшую чёрную ворону, размером с крупного гуся.
Заметив Захудина, Присусин отпрянул от Козьмы, запрыгнув на диван и начал листать журнал. Козьма стоял.
– Я вот что зашел-то… Ох, хорошо плясали, черти, я чуть сам не начал. – Смеялся Захудин. – Но я не об этом. Я вот чего принёс.– Сказал Захудин и бросил ворону. – Ну, я пошёл, ух, черти!
