Я равнодушно прошла на кухню и стала выкладывать покупки на стол, невольно порадовавшись сегодняшнему их изобилию. Уж утирать нос, так с помпой!
Сестрица, несомненно, оценила уют и комфорт моего жилища. Оно выглядело в миллион раз лучше, чем моя прежняя комната в доме тётушки. Молча поджав губы, она вплыла в кухню, стараясь держать лицо. Что, впрочем, удавалось ей, прямо скажем, средненько.
Когда же она увидела стол с деликатесами, который я накрыла на скорую руку, из красивого рта «сестрицы» вырвалось нечленораздельное:
- О-о-о-х-уа!..
А я, вдоволь налюбовавшись произведенным эффектом, мило спросила:
- Будешь со мной ужинать?
Снова послышалось её фирменное шипение, и она рванула к входной двери, бросив мне не оборачиваясь:
- Не голодна!
Только и успела прокричать ей вслед:
- Сестрёнка, а как же кофе? - и пошла закрывать дверь. Все же она совершенно не умела владеть собой.
Неожиданно, вечер оказался еще приятней, чем я рассчитывала. Можно было смело начинать праздновать.
Воодушевленная своими идеями и надеждами, я отправилась в предместье Сант-Антуан, где располагались мастерские. В этом месте, можно было найти все – от гобеленовых дел мастеров, до знатоков фарфора.
Погода стояла чудесная, светило солнышко и его тёплые лучи ласкали мое лицо, бледное и даже сероватое от частого сидения за работой. Синее, почти лазурное небо подглядывало за суетящимися людьми, и его по-девичьи нежный взгляд становился все чище и глубже. Ветерок, залетал под шляпку и легонько трепал выбившиеся из прически волосы, отчего хотелось быть просто восемнадцатилетней девушкой, не обременённой заботами и проблемами.
У меня были деньги, было много планов, и теперь, я должна была поймать удачу, которая мне очень бы понадобилась. Улица кишела людьми – бегали подмастерья, зазывалы предлагали свой товар, разносчики предлагали еду и питье, сидели штопальщицы, чинившие одежду, а из дубильных цехов волнами доносился неприятный запах, от которого хотелось прикрыть нос.
Двери мастерских были распахнуты, и любой прохожий мог заглянуть внутрь, чтобы посмотреть на кипевшую там работу. Мрачные каменные стены зданий, громкие крики и не всегда приветливые лица совсем сбили меня с толку. И вывеска за вывеской я все дальше углублялась в предместье Парижа.
– Мамзель! Позвольте почистить ваши ботинки! – звонкий, детский голос, раздался совсем рядом, и я оглянулась. Передо мной стоял грязный мальчишка и радостно улыбался во весь рот. Из-за худобы, он казался младше своих лет, но большие яркие глаза и совсем не детский взгляд выдавали в нем почти подростка. Мне показалось, что ему лет одиннадцать-двенадцать.
– Спасибо дорогой, не надо, – я тоже улыбнулась ему, отмечая, что ребёнок, несмотря на грязь, очень приятен – особенно доброжелательным взглядом, в котором явно прослеживался живой ум. – Мне еще долго ходить здесь, так что чистка не имеет смысла.
– Я прошу вас, будьте добры ко мне, – мальчик растерянно развел в руками, с зажатыми в них щетками. – Мне очень-очень нужно принести домой немного денег, чтобы моя семья не умерла с голоду!
Такие истории маленькие парижские попрошайки могли рассказывать без конца. Часть была правдой, а часть – выдумана для жалости. Далеко не все такие дети отличались порядочностью, и я покрепче сжала в руках сумочку – здесь её могли и вырвать из рук. Но все же он что-то тронул в моем сердце.
