Стрельцова то и дело заглядывала в свой блокнот и приводила цитаты из записок.
– Вот смотрите, – говорила она, – в рукописи 1910 года он пишет: «Наконец-то люди начинают понимать, что теперь, при упадке религии, искусство и театр должны возвыситься до храма, так как религия и чистое искусство очищают душу человечества. Но.… Как превратить теперешний театр-балаган в театр-храм?». Вы понимаете, о чём он?
– Понимаю! И очень даже понимаю. Но думаю, что не стоит обнародовать то, что мы поняли.
– Причина?
– А вы не догадываетесь? Фанатики! Тут же набегут фанатики. Устроят ритуальные пляски вокруг этой идеи и обязательно создадут секту имени Системы Станиславского.
Майя встрепенулась. Дремоту как рукой сняло. Хотелось крикнуть: с этого места поподробнее! Ах, она умница! Догадалась же включать телефон на запись. Вот уж идея, так идея! Надо только побольше фактологии нарастить, сделать идею объёмной – «весомой, грубой, зримой»….
Елена Сергеевна вздохнула:
– Ах, как вы правы, как вы правы! Фанатики всегда всё режут на корню, всякую стоящую идею опошлят. Но ведь и молчать нельзя. Об этом хочется кричать!
