Медленно, почти благоговейно, он снял покрывало с этой картины. Это был быстрый, динамичный этюд танцовщицы. В её глазах, он знал, тоже должно было быть отражение, если она позировала в том же месте. Он прищурился, вглядываясь в крошечные зрачки. И там, в одном из них, он увидел тот же самый, странный, крошечный блик. Но на этот раз он был чуть более различим, словно чуть больше света попало в него. И Элиас увидел.
Это было не просто отражение. Это было нечто, находящееся за зеркалом. Или, по крайней мере, казалось таковым. Размытое, почти неразличимое пятно, но у него было ощущение, что это… фигура. Человеческая фигура, скрытая от прямого взгляда, но уловленная отражением в глазу модели, а затем перенесённая на холст его подсознанием.
Сердце Элиаса забилось быстрее. Он не был параноиком, не верил в призраков. Но это было слишком странно, слишком необъяснимо. Кто мог быть за зеркалом в его мастерской? В его личной, закрытой для всех, кроме Анны, мастерской?
Холодный пот выступил у него на лбу. Вся его теория о предательстве Анны была построена на том, что она действовала одна. А что, если нет? Что если она была не одна? Что если за её спиной, или рядом с ней, стоял кто-то ещё, кто-то, кто управлял её действиями, или был соучастником?
Эта мысль была настолько шокирующей, настолько подрывающей его десятилетние убеждения, что он зашатался. Он снова взглянул на портрет Анны. Её глаза теперь казались не просто смотрящими на него, а скрывающими страшную тайну. Тайну, которая была буквально запечатана в её взгляде.
Его взгляд метнулся к конверту с надписью «РАССВЕТ». Связь. Где-то здесь должна быть связь. «Рассвет» – это начало чего-то нового. Может быть, начало разгадки? Разгадки того, что на самом деле произошло десять лет назад?
Впервые за очень долгое время, в Элиасе проснулось нечто большее, чем апатия. Проснулась жажда истины. Эта жажда была острой, почти физической. Он должен был узнать. Должен был понять, что это за фигура, если она там была. И кто шлёт ему эти чертовы письма.
Мир, который он так тщательно выстроил вокруг себя – мир одиночества и неведения – начал давать трещины. И сквозь эти трещины, подобно первым лучам утреннего солнца, просачивалось нечто, похожее на надежду. Надежду не на прощение, не на возвращение былой славы, а на понимание. Понимание, которое, возможно, было единственным путём к настоящему рассвету.
Глава 3: Тень из Зазеркалья
Дрожь пробежала по телу Элиаса, хотя в комнате не было ни сквозняка. Это был не холод, а озноб предвкушения, смешанный с ужасом. Таинственный блик в глазах Анны на портрете, а затем и на другом этюде, не давал ему покоя. Фигура. Размытая, неуловимая, но определённо фигура, стоящая за зеркалом. Мысль об этом была абсурдной, граничащей с безумием, но его разум, дремавший десятилетие, теперь работал с лихорадочной скоростью.
Он снова наклонился к портрету. Его глаза, когда-то видевшие мир в оттенках и полутонах, теперь искали лишь этот мельчайший намёк на что-то скрытое. Если там была фигура, то кто? И почему Анна, его Анна, позволила кому-то быть свидетелем их личных, творческих моментов? Тем более, если это было связано с её предательством.
Элиас оторвался от картины и медленно огляделся по сторонам. Десять лет он жил в этом доме, который был когда-то домом его родителей, а затем стал его собственной мастерской. Каждый уголок, каждая пылинка здесь были знакомы. Он продал практически всю мебель, оставив лишь самое необходимое. Зеркало. То самое старинное зеркало в резной раме. Он помнил его. Оно стояло в углу, отражая свет из окон, создавая иллюзию дополнительного пространства.
