Они перебрали все возможные варианты. Обсудили достоинства и недостатки инструментов, производимых на фабриках вблизи Магдебурга, в Лейпциге и Берлине. Но одного взгляда на старый усталый «Гротриан – Штайнвег» хватило, чтобы сделать выбор: новый рояль должен быть кровным братом старого пианино. Это может быть только «Гротриан – Штайнвег».
После четырехчасового путешествия в трех частях с паузами в Хельмштедте и Кёнигслуттере она добралась до цели – вокзала в Брауншвейге.
Выглянув в окно, Ортруда увидела, что вокзал был в том же состоянии, в каком пребывала вся воюющая прусско-германская империя: всюду царили хаос и неразбериха.
Но Ортруде это было не важно. Она поднялась со своего места, немного размяла затекшие ноги, сняла с багажной полки чемодан, спокойно дождалась своей очереди, покинула вагон последней и оказалась на платформе – среди шума, криков, встреч, объятий, слез, чемоданов, узлов, мешков с письмами…
Она хотела спросить у кого-нибудь, как пройти на Циммерштрассе – улицу, где находилась фабрика «Гротриан-Штайнвег», – но люди двигались слишком быстро, быстрее, чем пальцы Антона Рубинштейна[26]. После нескольких неудачных попыток она решила обратиться к усталому, задерганному почтовому служащему, еле видному за горой мешков с письмами, которые ему предстояло разобрать. С большим трудом ей удалось пробиться к нему.
– Проще простого, – ответил тот на вопрос Ортруды, оторвав озабоченный взгляд от своих мешков. – Не заблудитесь.
Следовало идти все время на север, пройти мимо Фивегсгартена, мимо замка и оперного театра. Минут двадцать пешком. Максимум двадцать пять.
Ортруда бросила взгляд на вокзальные часы – времени до встречи, назначенной ей господином Вильгельмом Гротрианом-младшим, было предостаточно.
Она застегнула пуговицы на шубке, подхватила чемодан и зашагала в сторону Циммерштрасе.
Толстая пачка писем Йоханнеса во внутреннем кармане шубки слегка давила ей на грудь. Ортруда ни за что не хотела расставаться с ними и взяла их с собой. Шагая по незнакомому городу, она мысленно перечитывала письма сына – она знала их наизусть и могла процитировать любое от начала и до конца. Особенно последнее – то, что привело ее в Брауншвейг.
Аррас, воскресенье, 10 октября 1915 года
Дорогая мама!
У меня прекрасные новости!
Я хотел поделиться ими с тобой раньше, но решил подождать до сегодняшнего дня.
В следующем месяце мне дают двухнедельный отпуск!
Сегодня утром наш сержант это подтвердил. Две недели отпуска! Представляешь? Наконец-то вспомнили, что мы здесь уже целый год торчим.
Некоторые из моих товарищей в последние дни только об этом и говорили, но я предпочел не радоваться раньше времени и тебе не давать надежду, которая могла оказаться напрасной.
Ура!!!
Мы все здесь так счастливы, что плачем. Наконец-то плачем от радости, а не от горя.
В общем, я скоро, хотя и ненадолго, смогу приехать домой, и мы опять будем вместе. Чувствую, что музыка начинает звучать громче. Наконец-то я смогу сесть за инструмент и играть!
Я почти счастлив!
По слухам, нас отпустят в первых числах ноября, так что жди меня в первую неделю следующего месяца. В любом случае, как только я узнаю точную дату приезда, я сразу тебе напишу.
Твой любящий сын
Йоханнес
Это письмо положило конец многомесячной дискуссии по поводу покупки рояля. Следовало немедленно переходить от теории к практике, от мысли к действию. Йоханнес должен был вернуться, и нельзя было терять времени.
