Армия Верхнего Рейна презирала своего командующего Гордеония Флакка, дряхлого и страдающего подагрой старика, неспособного к последовательному руководству и не умевшего утвердить свою власть. Он не справился бы даже с управлением спокойным войском. Поэтому неистовые солдаты, находившиеся под его началом, лишь сильнее распалялись от его слабых попыток обуздать их. Легионы Нижнего Рейна после смерти Фонтея Капитона долгое время оставались без командира. Наконец Гальба прислал к ним Авла Вителлия, выбранного намеренно как человека незначительного, который не мог бы его обеспокоить.
Вителлий был личностью в высшей степени презренной, и среди его пороков первое место занимало низменное обжорство. Гальба полагал, что ему нечего бояться такого человека. Он говорил, что те, кто думает только о еде, вовсе не страшны, и что живот Вителлия найдёт в богатой провинции, чем насытиться. События доказали, что Гальба ошибался.
Германия была единственной провинцией, грозившей скорыми беспорядками. Испания оставалась спокойной под мирным управлением Клувия Руфа, человека, знаменитого умственными дарованиями, оратора, историка, но неискушённого в военном деле. Никакие легионы не участвовали меньше британских в ужасах гражданских войн – то ли потому, что их удалённость и океан, отделявший их от остальной империи, ограждали их от заразы мятежного духа, то ли потому, что частые походы, державшие их в напряжении, занимали их энергию и научили лучше применять свою доблесть, обращая её против внешних врагов.
Иллирия, где легионы, размещённые в далеко отстоявших друг от друга лагерях, не смешивали ни своих сил, ни своих пороков, была защищена этой мудрой политикой от волнений и смут.
Восток также пребывал в спокойствии, и там пока не было видно никаких приготовлений к перевороту, который в конце концов определит судьбу империи, счастливо завершив все прочие. Муциан, которому Веспасиан впоследствии был обязан возвышением на трон Цезарей, командовал в Сирии четырьмя легионами [12]. Его судьба знала великие перемены. В молодости он приобрёл могущественных друзей, которым угождал со всей пылкостью честолюбия. Затем наступила неудача: его траты разорили его; положение его пошатнулось, он даже опасался гнева Клавдия и счёл себя счастливым, отделаться назначением в Азию на незначительную должность. Он провёл там некоторое время в положении, близком к изгнаннику, тогда как впоследствии оказался на пороге императорского величия.
Его характер был не менее противоречив, чем его судьба. В нём сочетались деятельная трудоспособность и сладострастная лень, мягкость и надменность. В покое им владели удовольствия; если же требовались дела, он проявлял великие достоинства. Внешне в нём не было ничего, кроме достойного похвалы; его частная жизнь пользовалась дурной славой. Умея принимать различные обличья в зависимости от того, с кем имел дело, он умел нравиться и подчинённым, и равным, и коллегам, и во всех сословиях приобрёл приверженцев и друзей. В целом он был более способен возвести другого на престол, чем удержаться на нём, если бы вздумал добиваться его для себя.
Веспасиан вёл войну против иудеев с тремя легионами. Он и не помышлял о противостоянии Гальбе, и я уже говорил, что отправил своего сына Тита, чтобы заверить его в своей покорности. Тиберий Александр, о котором мне уже не раз приходилось упоминать, иудей по рождению и племянник Филона, управлял Египтом и командовал войсками, охранявшими эту провинцию.
