Однако они опасались, что Флор снова нападет. Поскольку крепость Антония оставалась в его власти благодаря гарнизону, а сил штурмовать ее не хватало, мятежники разрушили галереи, соединявшие крепость с Храмом. Так она оказалась изолирована и стала гораздо менее опасной.
Флор тогда принял решение, которое может показаться странным. Его присутствие в Иерусалиме никогда не было более необходимым. Однако он покинул город, оставив там, по согласованию с народными вождями, лишь одну когорту для охраны, и удалился в Кесарию. Иосиф не приписывает ему иного мотива, кроме невозможности ограбить храмовую казну: так что, потеряв надежду на добычу, которая его привлекла, он более не имел причины оставаться в Иерусалиме. Возможно, он был трусом и прежде всего хотел обезопасить себя, оставив за собой право позвать Цестия для поддержки в войне, которую разожгла его же тирания.
Цестий одновременно получил письма от Флора, обвинявшие иудеев в мятеже, и письма от Береники и знатных жителей Иерусалима, горько жаловавшихся на Флора. Не зная, как относиться к столь противоречивым сообщениям, он решил отправить на место трибуна по имени Неаполитан, чтобы тот проверил факты и доложил ему.
В то же время Агриппа Второй, брат Береники и царь части Иудеи под римским протекторатом, прибыл из Александрии, куда ездил поздравить Тиберия Александра с назначением префектом Египта. Он встретился с Неаполитаном в Ямнии, а к ним присоединились первосвященники и члены иерусалимского совета. Агриппа любил свой народ. Но, хотя и сочувствовал страданиям иудеев, он знал их упрямый и непреклонный нрав и счел нужным, ради их же блага, усмирить их гордыню, возложив на них вину. Депутаты не поддались на это: они поняли мотивы царя и, оценив его дружеский упрек, уговорили его отправиться в Иерусалим вместе с Неаполитаном.
Жители города вышли им навстречу за шестьдесят стадий. Там вновь раздались жалобы и плач: все единодушно требовали избавить страну от бесчинств Флора. Царь и римский офицер, войдя в город, своими глазами увидели следы разрушений, учиненных Флором. Чтобы доказать Неаполитану, что они полностью покорны Риму и недовольны лишь Флором, заслужившим их ненависть, иудеи через посредничество Агриппы уговорили трибуна пройти по городу пешком с одним лишь рабом. Неаполитан остался так доволен спокойствием, порядком и покорностью, которые увидел повсюду, что, поднявшись в храм, собрал народ и похвалил его за верность Риму, обещая донести об этом сирийскому наместнику. Затем, воздав почести Богу, в чьем храме он находился, он удалился и отбыл.
Однако дело не было закончено. Иудеи более не желали признавать власть Флора. Они настаивали на отправке посольства к Нерону, чтобы известить его о произошедшем, и горячо убеждали Агриппу и первосвященников, указывая, что если Флору дать волю, он возложит на весь народ вину за беспорядки, в которых виновен лишь он сам, и представит его мятежным перед императором. Эти доводы были весомы. Но те, кто занимает высокое положение, всегда более робки, чем простой народ, ибо им есть что терять. Агриппа и знатные иудеи боялись скомпрометировать себя обвинениями против Флора. Царь, видя, что толпа готова скорее начать войну, чем покориться тому, кого считала тираном, попытался устрашить ее, напомнив о громадном неравенстве сил между иудеями и римлянами. Примерно к этому сводится пространная речь, которую Иосиф вкладывает в его уста перед собравшимся народом, завершающаяся ясным и точным заявлением, что он не разделит их опасности, если они решатся на верную гибель. Береника присутствовала при этой речи, стоя на возвышении, и слезами поддержала слова брата.
