– Так ты не пошутил? Ты приедешь? – прозвучал радостный ответ.
– Да, Маркус, конечно же приеду.
«Мам, Андре приедет».
– Скажи, пусть приготовит моего любимого…
– Да-да, твоего любимого цыпленка парминьяну, – отозвался Маркус. – Мы как раз за месяц, предвкушая долгожданную встречу, начали купать ее в ванночках и гладко выщипали. Мам, передай-ка мне мой фартук.
– Ну все, хватит, шутник, не то мне придется проверить твой уровень греко-римской борьбы.
– Ты знаешь, я никогда не стану с тобой бороться, ты мой брат. Кстати, ты не видел мою шляпу?
– О, ты до сих пор так переживаешь о своей шляпе, будто она впрямь хороша. Эти плетеные шляпы даже на фермах не носят, а я тебя в ней видел на пляже. Лучше пусть она побудет у меня. Я переживаю за твою репутацию.
– Нашел, за что переживать. Я был на пляже всего пару раз за год.
– Все, все, не начинай рассказывать мне о своих моральных устоях. Прошлый век, – сказал Андре, подняв взгляд и встретив пронзительные и пугающие глаза Фортуны.
– Все. Приезжай. Поговорим за столом.
– Да, уже собираюсь, – он отвел взгляд от картин. – Цыпленок парминьяна. Perfetto![6]
– И не забудь про мою шляпу.
– Забудь про свою шляпу. Ужас, – сказал Андре и бросив трубку, захихикал.
«А ведь прав он, – с грустью подумал Андре. – «Давно я им не звонил. И не писал».
Глава 2
Ты спрашиваешь, в каком месте
будешь покоиться после смерти?
Там, где покоятся еще не рожденные.[7]
«Годится», – произнес он тихо, взглянув на свое отражение. Костюм сидел на нем хорошо. Не отворачиваясь от зеркала, Андре дотянулся до комода, на ощупь вынул из него маленькую расческу и двумя волнами уложил слева направо короткие черные волосы. Он еще раз внимательно взглянул на себя. Мать часто ругала его за страсть ко всему черному. На этот раз он угадал, взяв из шкафа рубашку цвета кофе.
С балкона раздался громкий треск. Стеллаж, уставленный цветами, не выдержал тяжести и рухнул. Андре не любил оставлять за собой беспорядок, даже живя в одиночестве. Вернувшись к инструментам, он взял молоток, горсть гвоздей и прибил стеллаж обратно.
Ему тяжело дышалось в последние несколько недель – он курил давно и помногу, что стало сказываться на самочувствии, поэтому верхняя пуговица на рубашке была расстегнута, а галстук, столь им любимый, так и остался висеть в шкафу. Теперь надо было лишь обуться и надеть подаренные отцом старые часы фирмы «Swatch», выпущенные еще в 1985 году. На них даже сохранился «родной» кожаный ремешок. Он приподнял очки, вытер запотевшую переносицу и вновь опустил их на глаза.
Таксопарк находился за домом в нескольких шагах. Это было удобно, потому что Андре отказался от вождения, решив, что будь у него автомобиль, он бы ни за что не встретил на улице людей, ставших архетипами героев его книг.
Направляясь к стоянке такси, он завернул за угол Виа-Монте и прихватил в киоске газету. Читая ее прямо на ходу, он почти уткнулся в один из автомобилей. Это был старый Фиат с зажженным плафоном. В машине сидел упитанный таксист. Этот автомобиль и этого таксиста он видел впервые, в то время, как все остальные ему уже поднадоели. Водители, к которым он обращался, говорили всегда на одни и те же темы: футбол, женщины, еда и редкие посиделки за карточными столами или домино. Андре это раздражало. Особенно сердился он, когда они начинали задавать вопросы по сюжету нового романа, на который никогда в жизни не потратили бы ни одного евро. «На кой тогда спрашивать? Зачем интересоваться тем, от чего ты так далек, и само оно от тебя, по воле судьбы, так же весьма неблизко…»
