Мир исчез. Стены дома пропали, меня кружило в водовороте
чистой радости, по телу разлетались лучи искристого желания. Все было так
просто и ясно, как никогда при свете дня и наяву.
Я открыла глаза, поняв, что больше не ощущаю тепла губ
незнакомца, не чувствую его языка, хозяйничающего у меня во рту.
— Где мы? — выдохнула, поняв, что моя спальня пропала. Мы
стояли под каменными сводами, увитыми темно-красными, пышными цветами. Их благоухание напомнило мне запах незнакомца. Мраморный
пол холодил босые ступни, хотя в двух чашах и полыхал яркий огонь.
Я подняла глаза на
незнакомца, ощущая на себе его пронзительный взгляд, в котором разливалась
тьма.
***
— Я должен знать.
— Что именно?
Вместо ответа пальцы Морока легли на правое плечо девицы,
смотревшей на него с затаенным ожиданием, и провели по нему, выискивая сумрачную
метку. Не без удовольствия он отметил, что следом за движением его пальцев на
белой коже Мияны выступают мурашки.
— Ничего… — как ни старался, не получилось скрыть в
голосе разочарование, когда понял, что метка не появилась.
— О чем ты? — нахмурилась Мияна.
Морок знал — она считает все происходящее сном. Ему не
хотелось убеждать ее в обратном. Он уже понял, что у девицы крутой нрав, да и
она все равно не его суженая, выходит, и волноваться не о чем. Вот только он не
мог избавиться от внутреннего ощущения обреченности.
Снова неудача. Сколько их было за последние десятилетия… И
вот он встретил девицу, которая разбудила его любопытство, но боги и здесь не
смилостивились над ним. Он проклят. И проклятие его будет вечным. Глупо было
надеяться.
Словно самому себе стараясь доказать неизвестно что, он опять
властно привлек к себе Мияну, ахнувшую от неожиданности, почти грубо прижал ее
к своему телу и накрыл пухлые губы. В этом поцелуе не было нежности, в него он
вложил всю свою боль и отчаяние. Но Мияна, вместо того чтобы испугаться,
оттолкнуть его и пристыдить, лишь обвила руками за шею и приникла, позволяя
ощутить все изгибы своего женственного, мягкого тела. Девица полна сюрпризов, и
не похожа ни на одну из тех, кто побывал здесь до нее, отдаленной частью
сознания отметил Морок. Он жадно впитывал аромат ее
кожи — свежий, травяной, колдовской— и
все никак не мог насытиться им.
Мияна жарко выдохнула,
откинула голову, когда он оторвался от ее губ и проложил дорожку поцелуев
по нежной шее. Как бы хотелось ему перенести ее в спальню и уже там показать
всю силу страсти. А Морок не сомневался, что девица, выгибавшаяся сейчас в его
руках, разделит ее сполна.
Мияна таяла под его поцелуями и прикосновениями, словно
воск, и охранитель сумрака знал, куда все происходящее может завести, потому,
оставив последний, самый долгий поцелуй, словно собственную метку на ее
ключице, с большим трудом и неохотой отстранился. Она должна стать его,
находясь в твердой уверенности, что делает это по собственной воле и наяву.
Если уж девица не оказалась его суженой, он не откажет себе в простых, земных
удовольствиях. Морок уже с предвкушением представлял себе столь нелегкий труд.
— Почему ты остановился? — прошептала Мияна, а Морок не
без внутренней гордости приметил обжигающие искры желания на дне ее
удивительных глаз, ярких, словно садовые фиалки.
— Так нужно. — Бросил еще один внимательный взгляд на
обнаженную кожу плеча. Глупец. И на что только он надеется? Что метка,
передумав, все же украсит ее кожу? — Закрой глаза, — велел, прикасаясь
кончиками пальцев к щеке Мияны.
