А я буду над слезами.
Так, чтоб текли невидимые,
Чтоб только знали сами,
Волшебные, невиданные…
Над гробом пускай они, артисты,
Лицедействуют в горе неисто!
Восстану я над их пламенными
Речами, пусть судят – каменная.
Там, где цветы потворствуют безмолвью,
дрожат стебли».
Где луч крадётся к изголовью
земли
С зарёй – и птицы плавный вылет,
перо в огне.
Где сказкой выкормлены были
и снятся мне.
Где всё прощает свежесть ночи:
и боль и срыв.
Где всё прекрасное воочию
и – на прорыв.
Где даже слов… дыханьем
исторгнут свет.
Там, где нас нет.
Там мой
покой,
и мир,
и воздаянье.
Всё темно во мне, неясно.
Вязко тянутся слова.
И приблизиться опасно —
Я, как мёртвые, жива.
Только что не вспоминают
И поминок не справляют…
Зло покуда причинить
Ещё могут, может быть…
Но почти уже не могут —
Телу выдана броня.
Только в ней не перед Богом
В нужный час предстану я.
Дух бродяжит и теснится
Средь небес, и, если – Да! —
На мгновенье с телом слиться,
Иль ненастье, иль беда.
Крепок дух мой. Тело вяло.
Дух бредёт средь звёзд устало,
Следом кнут в его руке
(След кровавый на песке)
С наконечником свинцовым
И всегда на всё готовым.
Он чужую стерпит боль.
Друг, прости! Пойми, любовь!
То погонщик величавый,
Мышц его кляни игру!
Человечью гонит славу
К новым пастбищам кровавым —
Гости будут на пиру.
Я песнь вам
спою
ожидания:
«Не чуя затекших ног,
Мы в храме пустом мироздания —
Священный не стоптан порог
Народов живой вереницею.
Мы – первые здесь из живых.
И – титульною страницею
Кроваво-нарядной для них.
В грехах перед дьяволом – или
Пред Богом предстанут они.
А нас в этом храме взрастили —
Века пролетали, как дни!
Страданием пестуя выи,
Кровавя нам розовость губ.
Как роз лепестки огневые
Росли мы. И вот он – сруб
Свежайший, в бутоне. Бутонные!
А срок нам расцвета – мечта!
В нас Божия благость бездонная —
И дышащая пустота.
Желанны и счастью, и горю,
Добром ли растоптаны, злом,
Нам сладостно и на просторе,
И в бездне нам сладок излом.
И этот сквозняк, что свищет —
Нам сладок – сквозь щели: весть!
Мы ждём Тебя, Благостный Нищий,
Как Ты пригвожденные цвесть.
Метели буяные
Шумные, пьяные —
Январские бури —
февральский прелюд.
Бежать ли от вас,
иль искать в вас приют?
Но душ наших
клавиши фортепьянные
То будто воспрянут,
то вновь опадут,
Встревожены ритмом
синкопы гарцующей,
Рассеяны темой
подъездных дверей.
И эхом,
обрывки пространства
связующим,
Нам – вымысла жести
пунктир негодующий
И звуки-фермата
продрогших зверей.
С первым снегом в потускневший
Мир весна скользит украдкой.
Мне со смертною оглядкой
Проскользнуть в него успевшей,
Это явственней страницы.
Средь метелей пропадая, —
Улетай, родная стая,
Я здесь – раненная птица!
Притворюсь с крылом подбитым,
Раненною, иль хромою.
Мне, родившейся зимою,
Кубок вёсен – недопитый.
Будет мной допит отныне.
И расцветшие пустыни
В браке дивно-непорочном —
Мне, рождённой зимней ночью.
Тебе тепло моё обузой.
Иль столько же необходимо, как в летний зной – камин.
Его ты гасишь – робко гаснет муза,
Речь оборвав на восходящем «ми —
лый». Несу, как уголь раскалённый,
Живую душу. Огонь и жар
Куда мне деть? В ком, обновлённый
Прохладой, он найдёт свой дар?
Ни в ком. Он захлебнётся.
Как если б солнце ненужным стало всем, кто рядом.
Как чудо, в небе развернётся
И вновь в ничто свернётся кроткий атом.
Я не слышу цветка, подающего голос.
